Реальный мир велик. Так что наш оптимизм стоит ограничить лишь сентиентными существами в рамках нашего светового конуса будущего. Однако я с осторожностью предсказываю, что последнее переживание ниже «гедонического нуля» станет точно датируемым событием через несколько сотен лет.

Вот пять оснований для этого осторожного оптимизма:

1) Мы скоро сможем сами выбирать уровень своей чувствительности к боли.

Трудно передать словами кошмар невыносимой физической боли. Миллионы людей с хроническими болевыми синдромами испытывают сильную физическую боль ежедневно. Однако революция в репродуктивной медицине неизбежна. Мы вскоре сможем выбирать генетически заданные пороги болевой чувствительности наших будущих детей. Автосомная генная терапия позволит сделать то же самое и взрослым. Конечно, наша эмоциональная реакция на острую боль регулируется множеством генов. Но недавние исследования предполагают, что ключевую роль играют вариации гена SCN9A. Так что через десятилетие-два предимплантационная диагностика должна позволить ответственным будущим родителям выбирать, какие аллели SCN9A они хотят для своих детей. А это уже приведет к сильному отбору против более вредных вариаций гена SCN9A.

На данный момент мы не можем предусмотреть безопасный выбор одной из (крайне редких) точечных мутаций SCN9A, которые полностью исключают физическую боль. Чтобы наступило будущее, в котором есть ноцицепция, но нет никакой феноменальной боли (т. е. сигналы о повреждениях тела доходят до сознания, но при этом страданий не причиняют — прим. пер.), потребуются достижения в нейропротезировании и искусственном интеллекте — и соответствующая этическая/идеологическая революция. Тем не менее, выбирая доброкачественные аллели SCN9A для себя и своих детей, можно существенно уменьшить бремя страданий.

2) Мы скоро сможем выбирать, насколько приятной будет наша повседневная жизнь.

Мозг — чрезвычайно сложный орган. Тем не менее, биологические корни настроения и эмоций примитивны и являются нейробиологически древними. Их метаболические пути хорошо закрепились в эволюционной линии позвоночных животных и за её пределами. Эта работа иллюстрирует, как наличие или отсутствие одного аллеля может значительно улучшить или ухудшить качество всей жизни.

Если бы у вас была возможность выбирать, какой аллель COMT вы бы выбрали для своих будущих детей? Я предсказываю, что большинство будущих родителей выбрало бы «ген счастья». Или вы предпочли бы играть в генетическую рулетку, как сейчас?

Конечно, есть подводные камни. Как нам защититься от непредсказуемых побочных эффектов новых видов генной терапии? Каковы будут неизбежные «непреднамеренные последствия» инноваций, меняющих жизнь? И каковы будут социальные последствия для населения, биологически предрасположенного к более насыщенной и счастливой жизни? Однако этические проблемы стремления сохранить статус-кво — не менее тревожны.

Генетические изменения, направленные на обогащение переживаний, — это лишь предвестие постчеловеческой сентиентности. Я предсказываю, что наши потомки будут наслаждаться градиентами генетически запрограммированного блаженства каждый день своей жизни.

3) Как любители стейков, так и веганы скоро смогут есть пищу, не требующую страданий животных.

Сейчас миллиарды сентиентных существ переживают невообразимые страдания на наших фабричных фермах. Выращенных там животых забивают на бойнях, чтобы мы могли есть их мёртвую плоть. Веганы-зоозащитники борются с мясной промышленностью и с более широкой проблемой эксплуатации животных в целом. Но способность оправдывать эгоистичные интересы глубоко укоренилась в человеческой природе. Так что я думаю, что нам нужна запасная стратегия.

Трансгуманисты считают, что этические проблемы зачастую имеют технические решения. Так, New Harvest — первая в мире организация, посвященная продвижению исследований по разработке мяса «из пробирки» и других заменителей мяса. Конечно, пройти путь от нынешнего искусственного фарша до массово производимых искусственных стейков — нетривиальная техническая задача. Но разработка дешевого и вкусного гурманского искусственного мяса — со вкусом и текстурой, неотличимыми от мяса убитых животных — может положить конец эпохе промышленного животноводства.

Традиционалисты скажут, что продукты из искусственного мяса «неестественны». Но сравните это с промышленным животноводством.

4) Можно будет избавиться и от плотоядных хищных животных.

Возможно, крупнейшее препятствие в деле полного устранения страданий — это страдания диких животных. Сейчас миллиарды сентиентных существ в дикой природе умирают от жажды и голода, калечатся, задыхаются или пожираются заживо хищниками.

Знаковая статья Джеффа Макмэхана в Нью-Йорк Таймс — это первый опубликованный в печати призыв от мейнстримного представителя академии к тому, чтобы прекратить хищничество в дикой природе. Не нужно говорить, что технические сложности, — особенно контроль за размножением всех видов, — колоссальны. Но крупнейшее препятствие для создания сострадательной экосистемы — это просто предвзятость в отношении статус-кво.

5) Мы, возможно, стоим на пороге «взрыва интеллекта».

Я считаю, что существование страдания во вселенной — это наиболее морально неотложная из проблем, которые перед нами стоят. Не все с этим согласны. Даже если так, моральная приоритетность отмены страданий не подразумевает, что лучший способ для этого — прямая борьба со страданием. Безрассудная спешка в построении утопии может оказаться катастрофичной.

Для начала, крайне важно, чтобы человеческий род избежал глобальных катастрофических и экзистенциальных рисков, с которыми мы столкнемся в этом столетии. Ник Бостром дает полезное определение экзистенциального риска как риска «необратимого сокращения человеческого аксиологического потенциала». Кроме того, люди — единственный вид, способный ликвидировать страдание в живой природе. Если мы уничтожим самих себя, то полная боли дарвиновская жизнь будет продолжать существовать без ограничений. С более личной точки зрения, перспектива постчеловеческого рая может выглядеть чуть ли не жестокой, если мы сами не сможем насладиться им. Это аргумент за поддержку новаторских исследований долголетия, проводимых Обри де Греем и его коллегами в SENS.

Однако многие трансгуманисты считают, что наш самый неотложный приоритет — обеспечение «дружелюбной сингулярности», наступление которой они ожидают к концу этого столетия. Издательство Springer недавно анонсировало первый научный том, посвященный гипотезе технологической сингулярности: The Singularity Hypothesis: A Scientific and Philosophical Assessment.

Как скептичный «биоконсервативный» трансгуманист, я все же считаю, что избавление от страданий займет сотни лет и повлечет «киборгизацию», а не «загрузку сознания». Тем не менее, всегда полезно со всей серьезностью принимать возможность того, что окажешься неправым. Если технологическая сингулярность действительно близка, то отмена страданий станет возможной уже в этом столетии.

Наконец, я хотел бы порекомендовать Трансгуманистическую декларацию (1998, 2009) с ее приверженностью благополучию всех сентиентных существ. Трансгуманисты — живое и разнородное сообщество, и эта декларация — ценное напоминание о том, что их объединяет.

Дэвид Пирс — веган и утилитарист. Он автор «Гедонистического Императива» (1995), где отстаивает использование биотехнологий для отмены страданий у всех живых существ. В 1998 вместе с Ником Бостромом он основал Всемирную ассоциацию трансгуманистов, сейчас известную как Humanity+.