…уж насчет удаления призывов вы не расстраивайтесь. Вся эта ситуация — трагедия, много о чем можно горевать, но именно призывы — все равно ну такое себе. Не жалейте их сносить нафиг. Как антинаталисты, мы всегда говорили, что делать так вообще-то не надо. Консервы так делают, но мы не консервы, не надо перенимать худшие из обывательских практик. Ибо одно дело — философские рассуждения, констатация фактов и переоценка ценностей, это важно и нужно, но совсем другое — докапываться до людей и говорить им “Не сметь размножаться!”

Что может произойти, есть мы создадим интеллектуальные системы, превосходящие по своим возможностям людей (будь то искусственный интеллект или усиленный человеческий)? Одной из возможных перспектив является технологическая сингулярность. В статье Вернона Винджа — о том, что это такое, что может к ней привести, неизбежна ли она, можно ли ее контролировать, и какими могут быть ее последствия для человечества.

Статья основана на выступлении автора в рамках симпозиума, организованного Центром космических исследований NASA им. Льюиса и Аэрокосмическим институтом Огайо в 1993 году.

В данной статье Ник Бостром утверждает, что верно по крайней мере одно из трех следующих утверждений:
(1) весьма вероятно, что человечество вымрет до того, как достигнет постчеловеческой фазы развития;
(2) каждая постчеловеческая цивилизация с крайне малой вероятностью будет запускать значительное число симуляций своей эволюционной истории (или ее вариаций);
(3) мы почти определенно живём в компьютерной симуляции.

Автор приводит аргументы в пользу того, что мы находимся в симуляции, и кратко затрагивает последствия такой возможности.

(Качество перевода, к сожалению, не очень хорошее.)

На днях Госдума РФ приняла сразу в двух чтениях очередной вредительский закон. На этот раз — запрещающий людям рассуждать о минусах деторождения и плюсах бездетности, и заявлять о том, что бездетные социально ничуть не хуже детных. Исключение сделали лишь для монашества. Этому закону нужно пройти еще пару инстанций, прежде чем он вступит в силу.

Здесь была ссылка на текст с предложениями антинаталистов на этот счет, но похоже, что они уже теряют актуальность. Процитируем лишь главное на случай принятия этого закона:

«Штрафы чудовищные <…> всем разумным субъектам ПЕРЕСТРОИТЬСЯ НЕОБХОДИМО. Просто придется. Здесь вариков нет, иначе вас просто заблочат. Кроме того, в неволе уже не получится нормально делать то, что считаешь самым важным в жизни (и вас все равно заблочат). Как именно перестраиваться — пока не вполне ясно. <…> нужно как-либо перестроить формат выражения своих взглядов и своего несогласия с легальным беспределом в новых условиях. Но не отрекаться от себя и своих воззрений, потому что бессовестная шайка слуг Молоха этого так хочет. Даже если они — вопреки Конституции — устроили диктатуру и террор против прогрессивных граждан страны.»

Кластерные головные боли (также иногда называемые «суицидальными головными болями») — это расстройство, характеризующееся приступами резкой боли за глазом, которые обычно длятся от 15 минут до 3 часов (Black et al., 2016). Приступы начинаются внезапно, переходя от легкого дискомфорта до максимальной интенсивности в среднем за 9 минут у 86% больных (Torelli & Manzoni, 2003). Боль часто описывается как ощущение, будто в глаз многократно втыкают нож (Rossi et al., 2018; Schindler & Burish, 2022). Термин «кластер» указывает на то, что приступы идут сериями, обычно длящимися от 1 до 12 недель, за которыми следуют периоды ремиссии длительностью от нескольких месяцев до нескольких лет (эпизодический подтип) (Ekbom, 1970). Во время кластерного периода пациенты испытывают в среднем 3–4 приступа в день в предсказуемое время суток (Burish et al., 2021; Gaul et al., 2012), но в некоторых случаях частота может доходить до 10 и более приступов в день (Gómez-Emilsson, 2019a; Sewell et al., 2006). До 20% больных испытывают кластерные головные боли хронического подтипа, при котором периоды ремиссии короче 3 месяцев (Schindler & Burish, 2022) [1]. Способность многих пациентов предугадывать, когда у них будут приступы — как по сезонам, так и по дням, — это, наверное, один из самых зловещих аспектов кластерных головных болей, который добавляет дополнительный слой психологических мучений к уже и так невыносимой боли [2].

Недавний международный опрос 1604 пациентов с кластерными головными болями предоставил новую информацию о том, как больные оценивают свою боль по сравнению с другими крайне болезненными состояниями (Burish et al., 2021). В частности, респонденты оценили боль при кластерных головных болях на 9,7 ± 0,6 баллов по шкале от 0 до 10, причем 72% из них (n=1157) поставили оценку ровно в 10 баллов. Респонденты также оценили боль при других крайне болезненных состояниях, которые им доводилось испытывать. В частности, родовые боли [3] (n=308) были оценены на 7,2 балла, панкреатит (n=30) на 7,0, почечные камни (n=239) на 6,9, желчные камни (n=111) на 6,3, огнестрельное ранение (n=25) на 6,0, межпозвоночная грыжа (n=261) на 5,9, приступ мигрени (n=663) на 5,4, фибромиалгия (n=63) на 5,2, перелом кости (n=868) на 5,2. Стоит отметить, что это общие ретроспективные оценки, что значит, что отдельные приступы не обязательно в среднем оцениваются на 9,7 баллов. В самом деле, исследования показывают расхождения в оценках пациентами длительности и интенсивности приступов между проспективными отчетами (т. е. когда пациенты записывают данные о приступе в дневник сразу после его окончания) и ретроспективными отчетами (т. е. когда пациентов просят провести оценки, опираясь на память) (Snoer et al., 2019; Torelli & Manzoni, 2003).

См. сноски и источники по ссылке

Оригинал: Alfredo Parra, Quantifying the Global Burden of Extreme Pain from Cluster Headaches, Clinical Features and Pain Comparisons

Создание продвинутого искусственного интеллекта и освоение космоса могут привести к значительному преобразованию доступных нам областей вселенной. Но в какую сторону? И насколько сильно влияние человечества на вселенную будет отличаться от влияния инопланетных цивилизаций? Один из факторов, определяющих происходящее — ценности, и аксиологическая футурология занимается исследованием того, какими будут ценности наших потомков.

В данном вводном тексте Джим Бюлер объясняет, зачем нам нужна эта область исследований, ответы на какие вопросы мы можем попытаться в ней найти, и какие работы по этой теме уже есть.

Стоит ли выступать за приостановку разработок искусственного интеллекта? Сторонники паузы считают, что работа над безопасностью ИИ сейчас далека от того уровня, который потребуется для сохранения контроля над ситуацией при значительном росте возможностей ИИ (особенно в случае технологической сингулярности).

В данном эссе Магнус Виндинг кратко пишет, почему, несмотря на тревожную ситуацию с безопасностью, неочевидно, что нам стоит выступать именно за паузу в разработках ИИ.

Когда люди проявляют безразличие к вопросам, которые для вас значимы, это может вызывать раздражение и даже агрессию. Но обвинение других загоняет их в угол, вынуждая защищаться и осложняя реальный пересмотр убеждений. «Я не хочу быть “избитым правдой”, и не важно, насколько она правдива» — говорит по этому поводу писатель Дэвид Кейн.

В этом коротком интервью Брайан Томасик отвечает на ряд вопросов, связанных с темой употребления насекомых в пищу.

Почему это плохая идея? Что могут чувствовать насекомые? Что сейчас происходит с потреблением белков растительного и животного происхождения в западных странах?

Возможно, однажды мы создадим искусственный интеллект, способный к страданию. При этом многие из обсуждений возможных прав ИИ сосредоточены на моральных обязательствах лишь перед теми из них, которые близки по своему развитию к людям или превосходят их. Что же насчет менее развитых ИИ, сопоставимых, например, с мышами или собаками?

История показывает, что, несмотря на культурное значение курицы как символа в разных обществах, мы никогда не беспокоились о благополучии этих животных. В чем причина такого отношения людей к ним? Психологические исследования показывают, что люди воспринимают когнитивные способности кур как крайне низкие. Но согласуется ли это убеждение с данными исследований о реальных способностях кур?

Распространенная фантазия о неконтролируемом искусственном сверхинтеллекте (таком как максимизатор скрепок) подразумевает, что он поспособствует вымиранию человечества и других форм жизни. Можно подумать, что раз их страдания будут окончены, это не такой уж и плохой сценарий, поэтому можно не беспокоиться о безопасности ИИ.

В данном отрывке из статьи «Artificial Intelligence and Its Implications for Future Suffering» Брайан Томасик объясняет, почему все гораздо сложнее и какие направления безопасности ИИ могли бы уменьшить страдания.

Задача согласования ИИ может быть грубо определена как задача сделать так, чтобы мощный искусственный интеллект делал то, что мы — люди — хотим, чтобы он делал. Магнус Виндинг считает, что эта задача плохо определена и (по меньшей мере в указанном смысле) ее нельзя решить. В этом эссе он указывает на две проблемы: непреодолимые ценностные разногласия между людьми и недоопределенность предпочтений любого отдельно взятого человека.

В этом небольшом тексте — краткое изложение основных положений работы «Reframing Superintelligence: Comprehensive AI Services as General Intelligence» Эрика Дрекслера. По его мнению, обычная концепция интеллекта ошибочна, искусственный интеллект радикально отличается от человеческого, и общий ИИ не обязательно будет агентоподобным. Вместо этого мы можем создать «комплексные ИИ-услуги», которые будут сверхинтеллектуальными и позволят людям сохранить контроль над высокоуровневыми стратегическими решениями.

Эссе Саймона Кнутссона посвящено качеству жизни медоносных пчел и некоторых других насекомых, считающихся самыми многочисленными, включая муравьёв, термитов и подёнок. Для оценки качества жизни рассматривается, как долго и в каких условиях насекомые живут и как умирают. Автор приходит к выводу, что если бы ему предложили переродиться в теле насекомого, он предпочел бы забвение.

На протяжении всей истории человечества новые технологии открывали новые возможности, но в то же время несли с собой и новые риски. При недостаточной заботе о благополучии других существ технический прогресс может приводить к огромным страданиям. В некоторых случаях риски особенно велики — они называются рисками астрономических страданий или s-рисками.

В этой вводной статье — о двоякой роли технологий в истории человечества, возможных путях реализации s-рисков, причинах относиться к ним серьезно и возможных способах их снижения.

В этом коротком документальном фильме рассказывается о жестоких и антисанитарных условиях содержания кур-несушек на птицефабриках России, где около 200 миллионов птиц (что сопоставимо с человеческим населением РФ) вынуждены жить в тесных клетках, страдая от различных травм и болезней.

Фильм основан на совместном расследовании «Голосов за животных» и «Альянса Защитников Животных» на птицефабриках восьми регионов страны.

Многие люди ожидают, что рост глобальной экономики в будущем ускорится, и темпы роста будут не просто значительно более высокими, чем сегодня, но даже на порядки выше.

В статье Магнуса Виндинга — некоторые из причин того, почему взрывной рост экономики может быть не слишком вероятным.

Цель этого поста — представить гипотетический сценарий будущего, который бросает вызов некоторым из наших основных предположений и интуиций о нашем месте во вселенной.

Искусственный общий интеллект — это машина, способная выполнять любую когнитивную задачу не хуже человека. Создание общего ИИ часто связывается с возможностью «взрыва интеллекта» — неконтролируемого роста интеллекта машин в процессе их самоулучшения. В статье этот сценарий критикуется путем сравнения со сверхинтеллектуальными системами, которые уже существуют и образованы совокупностями сотрудничающих друг с другом людей и технологий.

Почему, даже признавая ценность благополучия каждого человека независимо от его личных особенностей, мы можем отказывать в этом животным, или ценить интересы одних животных сильнее интересов других по не относящимся к их благополучию причинам? В статье — о дискриминации по признаку видовой принадлежности, ее последствиях и проблемах аргументов в ее оправдание.

В этой статье Дэвид Пирс рассматривает один из источников огромного числа страданий у животных — хищничество в дикой природе. Вместо того, чтобы оставаться безучастными к происходящим в дикой природе ужасам, люди будущего могли бы использовать продвинутые технологии для управления биосферой с целью уменьшения страданий животных.

Критически рассматриваются разнообразные причины, по которым людям сложно принять идею радикальной перестройки естественных пищевых цепей, особенно когда дело касается наиболее романтизированных видов животных вроде кошек. Также рассматриваются различные пути такой перестройки, включая контроль за величиной популяций животных, генную инженерию, аугментацию и др.

«Ментальные преступления» — это такие сценарии, при которых мышление достаточно сложного агента приводит к созданию внутри него существ, подвергающихся тому или иному вреду. Например, это может случиться, если масштабная ИИ-система будет создавать столь детальные симуляции людей, что они будут обладать сознанием, страдая и умирая внутри нее.

В статье рассматриваются четыре возможности того, как может произойти ментальное преступление, а также проблемы, стоящие перед нами, если мы хотим предотвратить подобные сценарии.

См. также: введение в тему.

Статья Томаса Метцингера посвящена риску масштабного распространения страданий на искусственных носителях (ИИ). В первой части статьи автор формулирует проблему и связанные с ней этические соображения. Также формулируются вытекающие из этих соображений политические требования, включающие временный запрет всех исследований и разработок, которые непосредственно направлены на создание искусственного сознания, либо сознательно рискуют его появлением.

В связи с поднятой проблемой во второй части статьи автор указывает на некоторые желательные направления исследований, а также предлагает свою теорию страдания, обозначая необходимые условия для его возникновения у искусственных систем и рассматривая возможности его предотвращения. Наконец, автор рассматривает, как риск появления страданий может быть связан с другими рисками ИИ — на примере риска того, что искусственные системы сами могут стать моральными агентами и восстать против своих создателей.

В тексте рассматривается вероятность освоения космоса (пост)человечеством с учетом возможных затрат, мотивов и выгод, в том числе путем сравнения с другими известными случаями освоения новых земель. Также рассматриваются факторы, значительно влияющие на количество распространяемых при этом страданий.

Классически-утилитарные представления предполагают, что счастье и страдание одинаково важны в моральных оценках. В частности, согласно этим представлениям страдание одного может быть скомпенсировано равным по интенсивности удовольствием другого, и упущение возможности принести какое-либо удовольствие во вселенную не менее проблематично, чем причинение равного ему по интенсивности страдания кому-либо.

В статье приводятся различные аргументы против такого рода симметрии между страданием и счастьем и предлагаются альтернативные взгляды на их роль в моральных оценках.

Бывает, что люди столь неравнодушны к страданиям других, что и сами, думая о них, сильно страдают. Такой вид эмпатии может сильно мотивировать заботиться о других, но несет и свои риски — может разрушить самого человека, подорвать его устойчивость и лишить сил, которые нужны для эффективного функционирования и помощи другим. В статье — немного о том, как можно снизить эти риски.

Какие виды страданий тяжелы, широко распространены и легко поддаются предотвращению? Количество животных, по самым разным причинам страдающих на животноводческих фермах — огромно, и то, что с ними происходит, следовало бы считать моральной катастрофой. В то же время, большая часть из тех немногих денег, что выделяются людьми на помощь животным, отдаются в приюты для кошек и собак.

В этой статье объясняется, почему числа — важный элемент приоритизации альтруистических усилий, зачем оценивать проблемы по их масштабу, податливости и обделенности вниманием, и так ли уж велика разница между нанесением вреда и бездействием.

Лонгтермизм — это идея о том, что наше потенциальное влияние на далекое будущее вносит доминирующий вклад в этическую значимость наших действий, поэтому формирование долгосрочного будущего должно быть нашим ключевым приоритетом.

Нередко в пользу этой точки зрения приводят соображение о том, что гораздо больше индивидов будут жить в будущем, чем живут сейчас — особенно с учетом возможности колонизации космоса. В данной заметке автор оспаривает значимость этого соображения и объясняет, каких аргументов в нем не хватает для обоснования лонгтермизма.

Многие считают, что хороший путь к познанию реальности заключается в жестком делении предположений на доказанные и недоказанные, событий — на возможные и невозможные, и т. п. Рационалисты предлагают иной путь: вместо бинарных категорий использовать вероятности, выражающие степень нашей уверенности, и обновлять эти вероятности при поступлении новых данных.

В этом отрывке из статьи Томаса Метцингера — о том, насколько человечество озабочено интересами потенциально сознательных машин, которые могут быть созданы в будущем, о возможном количестве таких машин, о риске «взрыва страданий» среди них и о бремени этической ответственности за предотвращение этого риска.

Большинство благотворительных организаций сосредоточены на помощи тем, кто живет сейчас или будет жить в ближайшем будущем. Однако нет веских причин игнорировать интересы всех остальных будущих существ, на чью жизнь мы способны как-то повлиять. И хотя нам сложнее предсказывать долгосрочные последствия наших действий, ставки в этом вопросе могут оказаться значительно более высокими.

В статье подчеркивается значимость уменьшения отдаленных во времени страданий, рассматриваются потенциальные риски больших страданий, связанные с дальнейшим научно-техническим прогрессом, и предлагаются некоторые подходы к уменьшению таких рисков.

Расширение морального круга человечества так, чтобы оно включало в себя всех сентиентных существ, выглядит одной из самых неотложных и важных задач, стоящих перед нами. И все же есть значительный риск того, что такая увеличенная моральная инклюзивность может на деле привести к увеличению будущих страданий.

«Голоса за животных» пишут о том, сколько животных того или иного вида люди убивают для изготовления одной шубы, в каких условиях живут и как умирают пушные звери (с фото и видео материалами), сколько всего этих животных убивают за год, о заменителях меха и не только.

В книге Аарона Бека «Узники ненависти: когнитивная основа гнева, враждебности и насилия» с точки зрения когнитивной психологии и психотерапии исследуются механизмы, приводящие к индивидуальным и групповым конфликтам в масштабе от семей до государств.

Показывается, что динамика развития как межличностных, так и межгрупповых конфликтов, схожа и подпитывается одними и теми же явлениями. Обиды, гнев, недоверие и непонимание приводят к ненависти и насилию, причиняющим страдания и разрушения всем сторонам конфликта.

В книге подчеркивается важность понимания когнитивных механизмов в основе этих явлений и предлагаются стратегии для их преодоления. Книга актуальна не только для специалистов (от психотерапевтов и социальных работников до социологов и политиков), но и для всех, кто стремится к уменьшению конфликтов в нашем мире и улучшению отношений между людьми и народами.

Отрывки: Литрес, ВК

Скачать целиком: twirpx.com, cwer.ws

Что мы имеем в виду под уменьшением страданий во вселенной? С чего начать, если вы хотите заниматься чем-то подобным?

Мы уже писали подробное введение в эту тему, но кому-то может понадобиться и более короткий текст с основными тезисами и рекомендациями — вот он.

Благоговение перед жизнью и сопереживание всему живому есть великое событие для мира. Природа не знает благоговения перед жизнью. Она тысячекратно порождает жизнь и разрушает ее тысячекратно самым бессмысленным образом. На всех ступенях жизни вплоть до человека господствует особое «невежество». Все существа обладают волей к жизни, но не обладают способностью сопереживать происходящему в других существах; все они страдают, но не могут сострадать. Великая воля к жизни, благодаря которой сохраняется природа, является загадкой для самой себя. Одни существа живут за счет других. Природа заставляет их быть ужасно жестокими. Она заставляет насекомых под маской инстинкта протыкать других насекомых жалом и откладывать в них яйца, чтобы то, что потом развивается из яйца, могло жить в гусенице и мучить ее до смерти. Она приказывает муравьям объединиться и набрасываться на бедное маленькое существо, чтобы забить его до смерти. Посмотрите на паука! Как ужасно ремесло, которому его научила природа!

Природа прекрасна и удивительна, если наблюдать ее со стороны, но читать ее книгу страшно. Ее жестокость бессмысленна. Высшие формы жизни приносятся в жертву низшим. Однажды ребенок вдыхает бациллу туберкулеза. Он растет, развивается, но страдания и ранняя смерть сидят в нем, поскольку эти низшие существа размножаются в его благородных органах. Сколько раз в Африке меня охватывал ужас, когда я исследовал кровь человека с сонной болезнью. Почему мужчина сидел передо мной с искаженным от страдания лицом и стонал: «О, моя голова, моя голова!». Почему он должен был плакать ночами и умирать в муках? Потому что там, под микроскопом, были видны тонкие, маленькие, бледные тельца длиной десять-четырнадцать тысячных долей миллиметра — ох, их немного, зачастую совсем мало, так что иногда приходилось искать часами, чтобы обнаружить хотя бы одно!

Таким образом через загадочное раздвоение воли к жизни одна жизнь противостоит другой жизни и причиняет страдание и смерть без вины виноватому другому живому существу. Природа учит ужасному эгоизму, прекращающемуся в существе на короткое время, лишь когда нужно любить и помогать жизни, происходящей от него, до тех пор, пока это необходимо. И то, что животное, жертвуя собой, до смерти любит своих детенышей, т.е. способно к сочувствию, делает еще более ужасным тот факт, что оно лишено сочувствия к тем существам, которые не связаны с ним таким образом.

Мир, в котором господствуют эгоизм и невежество, подобен долине, погруженной во мрак; когда освещены только горные вершины. Все существа вынуждены жить во тьме, только одно может увидеть свет: высшее существо, человек. Он способен прийти к осознанию благоговения перед жизнью, к осознанию сопереживания и сочувствия, преодолев невежество, в котором томятся остальные творения.

И это осознание — великое событие в развитии бытия. Так в мире появляются истина и добро; и свет воссиял над тьмой; так было достигнуто глубочайшее понятие жизни, жизни, которая одновременно есть переживание, где в одном существовании чувствуется волнение всего мира, в одном существовании жизнь как таковая приходит к осознанию самое себя… бытие индивида прекращается, бытие другого входит в наше.

Источник: Альберт Швейцер, Проповеди о благоговении перед жизнью (Февраль 1919), перевод Н. П. Пугачевой (2022), лицензия CC BY 4.0

Развитие биологических наук в двадцатом веке отчётливо показало, что положительные и отрицательные ощущения и эмоции живых организмов могут контролироваться путём воздействия на материальную структуру нервной системы. Сегодня кажется вполне вероятным, что в обозримом будущем человек научится искусственно, на уровне физиологии, ставить приятные и неприятные ощущения и эмоции в соответствие любым раздражителям и жизненным ситуациям, получив таким образом возможность искусственного программирования своих потребностей. В работе анализируются перспективы создания и использования таких технологий, их возможные ограничения и социальные последствия. Показано, что фактор стремления к индивидуальному выживанию, по-видимому, позволит людям избежать наиболее антиутопических последствий и сохранить стимул к развитию при различных общественных моделях — от полностью либеральной (даже разрешающей простую искусственную стимуляцию центров удовольствия), до тоталитарной, основанной на принудительном программировании потребностей.

На первый взгляд кажется, что многомировая интерпретация квантовой механики (ММИ) может иметь серьезные последствия для этики. В конце концов, ММИ подразумевает, что в мире намного больше сентиентных существ, чем согласно наивному классическому взгляду. Гораздо больше. Так что кажется вполне правдоподобным, по крайней мере на первый взгляд, что этические соображения, относящиеся к ММИ, должны доминировать над всеми остальными при оценке ожидаемых последствий поступков, даже если мы лишь в небольшой степени доверяем этой интерпретации. В этом посте я обрисую некоторые причины, почему на самом деле это может быть не так, по крайней мере в отношении двух обычно предполагаемых следствий: 1) крайней осторожности и 2) экспоненциального увеличения ценности с течением времени. Однако вопросы, касающиеся последствий лучших из наших физических теорий и их интерпретаций для этики, остаются открытыми и заслуживают дальнейшего изучения.

Размышляя о звёздах и галактиках, люди часто задаются вопросом о том, есть ли где-то там разумная жизнь. Количество звезд во вселенной огромно, и часть из них похожи на наше Солнце. Часть из этих звезд могут иметь землеподобные планеты. На некоторых из таких планет могла развиться жизнь, и на некоторых из них она эволюционировала до разумной.

Учитывая возраст вселенной, даже при довольно скромных оценках похоже, что нам следует ожидать существования огромного количества разумных цивилизаций во вселенной. Однако, несмотря на все усилия по поиску внеземных радиосигналов, до сих пор ничего не было обнаружено. Так где же все?

Об этом парадоксе и наиболее известных из его возможных объяснений — в статье Тима Урбана.

В статье Марии Оленевой — популярно о нескольких навыках рационального мышления, которые показывают, как можно использовать воображение и эмоции для оценки вероятностей событий, поиска уязвимостей в планах, а также разрешения внутренних конфликтов. Кроме того, затрагиваются темы формирования привычек и самых главных проблем в жизни.

Наши фундаментальные ценности справедливо можно рассматривать как отправную точку, определяющую наше дальнейшее движение. И если мы начнем в хотя бы слегка неоптимальном направлении и продолжим двигаться, то мы вполне можем оказаться далеко от того места, куда должны были бы в идеале попасть. Другими словами, если мы немного ошибемся в фундаментальных вопросах, это легко может привести к тому, что мы будем сильно неправы на уровне частностей. Поэтому стоит выделять много ресурсов на крайне осторожное решение фундаментальных вопросов.

Иногда люди соглашаются, что производство мяса вредит животным, но говорят, что их личный выбор потреблять мясо не будет иметь никакого значения по сравнению с масштабами производственных решений, которые принимают мясопроизводящие компании. Фактически, это правда, что какой-либо конкретный человек вряд ли сможет изменить ситуацию, выбирая употреблять ему мясо или нет. Но есть небольшой шанс, что его выбор имеет огромное значение, и в плане математического ожидания получается так, что отказ от употребления одной курицы или рыбы огрубленно значит, что будет выращено и убито на одну курицу или рыбу меньше (если игнорировать эффекты эластичности). Кроме того, иногда весьма значительны социальные последствия вегетарианства.

По мнению Магнуса Виндинга, аргументам в пользу правдоподобности “жесткого взлета” (англ. hard takeoff) искусственного интеллекта — когда он стремительно (в течение минут, дней или месяцев) и бесконтрольно наращивает возможности — уделяется слишком много внимания по сравнению с контраргументами. Из-за чего у нас могут сложиться слишком однобокие взгляды на то, как будет развиваться ИИ. Поэтому в статье автор приводит список источников с критикой сценария жесткого взлета (большинство из них не переводились на русский язык).

Чем более подробные предсказания делает модель, тем больше может быть сходства между ее вычислениями и детальными симуляциями оригинала. Что, если в процессе роста качества моделей людей внутри искусственного интеллекта начнут появляться столь детальные симуляции людей, что они и сами будут сознательными существами?

Согласно гипотезе симуляции, вся окружающая реальность является иллюзией, искусственно созданной внутри более крупной вселенной. Можем ли мы найти неоспоримые доказательства того, что не находимся внутри симуляции? Или наоборот, доказать, что мы в ней находимся?

Об этом — в небольшом отрывке из книги «Реальность+: Виртуальные миры и проблемы философии» Дэвида Чалмерса.

P. S. См. также критический обзор на эту книгу.

Часто предполагается, что права животных и защита окружающей среды идут рука об руку. В данном эссе Брайан Томасик объясняет, почему это не так, указывая на проблему неблагополучия животных в дикой природе. Когда-то он был защитником окружающей среды, но понял, что усилия по ее сохранению не уменьшают страдания диких животных.

«Приоритизация направлений — это наиболее эффективное использование альтруистических ресурсов.» — Пол Кристиано.

Люди, желающие улучшить мир, как и все остальные, крайне предвзяты. Ярким примером является наша склонность работать над любым направлением, с которым мы до сих пор сталкивались, и предполагать без более глубокого изучения, что это направление — самое важное из всех. Однако с уверенностью предполагать этого нельзя.

Вот как может выглядеть типичный путь «обновления выбора направления»: мы обнаружили, что тысячи людей умирают каждый день из-за крайней нищеты, и решили, что это самая важная из проблем, над которыми стоит работать. Затем мы понимаем, что человечество каждый год мучает и убивает миллиарды нечеловеческих существ и что дискриминация этих существ не может быть оправдана, что может побудить нас сосредоточиться на прекращении этой моральной катастрофы. Затем нам рассказывают о страданиях диких животных, их огромных масштабах и о том, почему они игнорируются, и тогда мы можем начать работать (также и) над этим направлением. Затем нас убеждают аргументы об огромной важности далекого будущего и оно становится нашим главным приоритетом. И так далее.

Конечно, такое эволюционное развитие — это хорошо. Вопрос лишь в том, можем ли мы его оптимизировать. Можем ли мы провести этот процесс обновления более прямым и систематическим образом? В конце концов, претерпев постоянный процесс обновления, который заставил нас осознать, что мы ошибались насчет наиболее насущных направлений в прошлом и, возможно, даже совершенно не знали о них, кажется разумным предположить, что мы, вероятно, все еще ошибаемся во многом и сегодня. Мы должны быть готовы к тому, что направление, над которым мы сейчас работаем — на самом деле не самое важное из того, над чем мы могли бы работать.

Приоритизация направлений — это прямая и систематическая попытка получить более надежную информацию о том, каким направлениям нам нужно уделять больше всего внимания. И важность таких целенаправленных усилий должна быть очевидной: работа над направлением (или направлениями), в которых мы можем оказать наибольший эффект, очевидно, имеет огромное значение — это значит, что мы потенциально сможем помочь гораздо большему количеству сентиентных существ. А намеренный поиск такого направления или набора направлений выглядит значительно более эффективным, чем ожидание, что мы наткнемся на него случайно вслепую. Бросая вызов соблазну решать конкретные задачи, способствующие продвижению в зафиксированном ранее направлении, приоритизация направлений выходит на мета-уровень и ставит вопрос: прежде всего, исходя из наших ценностей, на каких направлениях сосредоточиться было бы важнее всего?

Я надеюсь изучить этот вопрос в будущих эссе. Я хочу представить приблизительную схему того, как мы можем размышлять о приоритизации направлений, и на основе этого попытаюсь указать на важные направления и вопросы, на которых, по моему мнению, нам нужно сосредоточиться и изучать их глубже.

В этом небольшом эссе Лукаса Глора кратко описывается эволюционный процесс, начавшийся с общего предка — изначального репликатора, который воспроизводил себя путем копирования. Также рассматривается вопрос определения самого понятия “жизни” и проблема маловероятности появления репликаторов.

Жизнь на Земле можно представить как длинную череду временных контейнеров, передающих гены новым контейнерам как палочку в эстафете. Животные, в некотором смысле, лишь изобретение генов в попытке достичь сохранности и бессмертия. Поскольку для генов важно лишь их собственное продолжение, их не заботит справедливость и мораль, животные обречены мучиться, играя в игру, на которую они не подписывались. Но со временем что-то изменилось: некоторые животные обрели развитый интеллект.

Подробнее — в рассказе Тима Урбана, который входит в серию статей, посвященных устройству и эволюции общества.

Статья Тоби Орда посвящена одному из центральных вопросов в сфере здравоохранения — эффективному использованию средств. Такие проблемы как свободный и равный доступ к услугам здравоохранения или отсутствие дискриминации — хотя и важны, зачастую оказываются второстепенными по отношению к проблеме затратоэффективности.

Те, кто распределяет бюджет сферы здравоохранения, буквально принимают решения жизни и смерти за множество людей. И большинство таких решений принимается без оглядки на затратоэффективность. А во многих случаях игнорирование эффективности приводит к упущению почти всей возможной пользы, которую мы могли бы принести.

Возможно, один из самых полезных советов для тех, кто столкнулся с необъятностью страданий в мире, — сфокусироваться на том, что в наших силах изменить. Печальная реальность такова, что есть множество страданий, с которыми мы ничего не можем поделать: бесчисленные случаи ужасающих страданий будут продолжать происходить, несмотря на все наши усилия. Мысли об этом могут потрясти. В самом деле, совершенно понятно и правомерно, что эта реальность приводит нас в ужас и кажется более чем неприемлемой. Однако с прагматической точки зрения мы скорее всего добьемся наилучших результатов, если сфокусируемся на том, на что мы реально можем повлиять: на всех тех мучительных страданиях, которые мы можем предотвратить.

Ниже приводится слегка отредактированный отрывок из моей книги «Effective Altruism: How Can We Best Help Others?» (2018/2022).

Я хотел бы еще раз подчеркнуть трагический факт, который слишком легко забывается нашими мечтательными и оптимистичными умами: мир, в котором мы живем, безнадежно далек от Омеласа¹. К сожалению, наш мир не похож на почти райский город, основанный на страданиях одного-единственного ребенка. Вместо этого в нашем мире миллионы детей голодают и миллионы из них умирают от такого голодания или от других легко предотвратимых причин каждый год. И ни одно из этих страданий не служит поддержанию рая или чего-либо близкого к нему.

Мы не живем в мире, где страдания голодающего ребенка, запертого в подвале, близки к худшим из существующих форм страданий. К сожалению, наш мир содержит непостижимо большее количество ужасов непостижимо большей тяжести, форм страданий, заставляющих страдальца горячо желать судьбы столь же «удачной», как у несчастного ребенка в Омеласе. Конечно, это верно, даже если мы ограничимся рассмотрением человеческой сферы бытия, но это будет еще более верным, если помимо этого мы, как нам и следует, рассмотрим сферу бытия нечеловеческих существ.

Человечество подвергает миллиарды наземных существ условиям, схожим с условиями жизни ребенка в Омеласе, и мы причиняем значительной части из них экстремальные страдания — кастрируя их без анестезии, варя заживо, удушая, измельчая заживо и т. д. А наши грехи по отношению к водным животным еще больше, поскольку мы убиваем их в гораздо большем количестве — по некоторым оценкам, в триллионах; и что самое трагичное — эти смерти, вероятно, чаще всего сопровождаются экстремальными страданиями, поскольку мы медленно вытаскиваем этих существ из глубины, душим их и отрубаем им головы без оглушения или жалости. И все же даже эта ужасная история непостижимого масштаба по-прежнему безнадежно плохо отражает истинные масштабы страданий в мире — поскольку страдания, создаваемые человечеством, представляют собой лишь часть всех страданий на планете. Подавляющая часть страданий испытываются в дикой природе, где нечеловеческие животные страдают и умирают от голода, паразитизма и болезней, не говоря уже о том, что их едят заживо, что приносит экстремальные страдания бесчисленным существам на планете каждую секунду.

К сожалению, положение вещей у нас весьма далекое от Омеласа. И это значит, что если бы мы решили уйти из Омеласа, представляется невозможным защищать поддержку распространения нашего положения вещей или чего-то отдаленно похожего на него за пределы планеты Земля. Масштабы страданий в мире необъятны и омрачают все. Наши приоритеты в отношении будущего должны учитывать эту реальность.

Мы знаем, что подлинный бог, верховный бог, настоящий творец вселенной, создал все, что в ней есть. Мы знаем, что он создал всех живых тварей, от микроба и бронтозавра до человека и обезьяны, и что он знал судьбу каждой из них от начала времени до его конца. И каждое существо, большое и малое, он подчинил неизменному закону, устанавливающему, что это существо будет каждый день своей жизни испытывать ненужные и излишние страдания и что ни одному существу, к какой бы дипломатии оно ни прибегало, не удастся избежать этих страданий и горестей; что его путь от рождения до смерти будет усеян коварными, хитро спрятанными ловушками, капканами и силками; а согласно другому закону любое нарушение любого закона природы, совершенное сознательно или по незнанию, должно неизменно влечь за собой кару в десять тысяч раз более тяжелую, чем сам проступок. Можно только поражаться всеобъемлющей и всепроницающей злобе, которая терпеливо снизошла до того, чтобы изобрести сложнейшие пытки для самых жалких и крохотных из бесчисленных существ, населивших землю. Паук был устроен так, что он не стал есть траву, а вынужден был ловить мух и других подобных же созданий и обрекать их на медленную, мучительную смерть, не сознавая, что скоро придет и его черед. Оса была устроена так, что она тоже отказывалась от травы и жалила паука, не даруя ему при этом быстрой и милосердной смерти, а только парализуя его, чтобы затем сунуть в осиное гнездо, где ему предстоит еще долго жить и страдать, пока осиный молодняк будет не торопясь объедать ему ноги. В свою очередь был обеспечен и убийца для осы, и убийца для убийцы осы — и так далее, через весь круг созданий, живущих на земле. Среди них нет ни одного, которое не было бы предназначено и приспособлено для того, чтобы нести страдания и смерть какому-нибудь другому существу и в свою очередь принимать страдания и смерть от какого-нибудь другого собрата-убийцы. Залетевшую в паутину муху можно обвинить только в неосторожности, а не в нарушении какого-нибудь закона. И все же наказание, которое терпит муха, в десять тысяч раз более сурово, чем заслуживает подобный проступок.

Закон десятитысячекратной кары строго соблюдается по отношению ко всем живым существам, включая и человека. Всякий долг, был ли он сделан сознательно или по незнанию, природа немедленно взыскивает еще на этом свете, не откладывая сведения счетов до десятимиллиарднократной добавочной кары, которая подлежит взысканию — если речь идет о человеке на том свете. Эта система чудовищных наказаний за вину, за ничтожные проступки и за отсутствие какой-либо вины вступает в действие с той минуты, когда беспомощный младенец впервые открывает глаза, и не перестает терзать его, пока не истечет последняя минута его жизни. Найдется ли отец, который захотел бы мучить своего малютку незаслуженными желудочными коликами, незаслуженными муками прорезывания зубов, а затем свинкой, корью, скарлатиной и тысячами других пыток, придуманных для ни в чем не повинного маленького существа? А затем, с юности и до могилы, стал бы терзать его бесчисленными десятитысячекратными карами за любое нарушение закона, как преднамеренное, так и случайное? С тончайшим сарказмом мы облагораживаем бога званием отца — и все же мы отлично знаем, что, попадись нам в руки отец в его духе, мы немедленно его повесим.

Церковное оправдание и восхваление этих преступлений лишено хоть какой-нибудь убедительности. Церковь заявляет, что они совершаются во имя блага страдальца. Они должны наставить его на путь, очистить, возвысить, подготовить к пребыванию в обществе бога и ангелов — послать его на небеса, освященного раком, всяческими опухолями, оспой и всем прочим, что входит в эту систему воспитания и образования. И ведь если церковь хоть что-нибудь соображает, она должна знать, что она сама себя морочит. Ведь она могла бы понять, что если подобного рода воспитательные меры мудры и полезны, то мы все безумны, раз до сих пор не прибегаем к ним, воспитывая наших собственных детей.

Неужели церковь искренне верит, что мы способны улучшить очищающую и возвышающую систему, изобретенную всемогущим? По-моему, если бы церковь действительно верила тому, что она проповедует в этом отношении, она должна была бы посоветовать каждому отцу подражать методам всемогущего.

Однако едва церкви удается убедить свою паству, что эта система мудра и милосердна и придумана всемогущим, дабы наставлять на путь, очищать и возвышать его детей, которых он бесконечно любит, как церковь благоразумно прикусывает язык. Она не рискует пойти дальше и объяснить, почему те же преступные кары и муки ниспосылаются и высшим животным — аллигаторам, тиграм и всем прочим. Она даже заявляет, что зверей ждет вечная смерть, подразумевая под этим, что их грустная жизнь начинается и кончается здесь, на земле, что они никуда дальше не отправляются, что для них нет рая, что ни бог, ни ангелы, ни праведные души не жаждут их общества в потустороннем мире. Это ставит церковь в смешное положение, потому что, несмотря на все ее хитроумные объяснения и апологии, она таким образом обличает своего бога как злобного и безжалостного тирана по отношению к ни в чем не повинным зверям. Во всяком случае и совершенно бесспорно, она этим молчанием бесповоротно осуждает его как злобного владыку, успев перед этим убедить свою паству, что он слагается только из сострадания, праведности и всеобъемлющей любви. Церковь попросту не знает, как примирить эти вопиющие противоречия, да и не пытается этого делать.

По полному отсутствию у него любого из тех качеств, которые могли бы украсить бога, внушить к нему уважение, вызвать благоговение и поклонение, настоящий бог, подлинный бог, творец необъятной вселенной ничем не отличается от всех остальных имеющихся в наличии богов. Он каждый день совершенно ясно показывает, что нисколько не интересуется ни человеком, ни другими животными — разве только для того, чтобы пытать их, уничтожать и извлекать из этого занятия какое-то развлечение, делая при этом все возможное, чтобы его вечное и неизменное однообразие ему не приелось.

Источник: Марк Твен, Размышления о религии (1906)

Инструментальные ценности — это те вещи, которые важны для нас лишь по причине своего влияния на другие, более важные ценности; тогда как терминальные ценности важны для нас сами по себе. Недостаточно ясное понимание того, какие ценности для нас важнее, может приводить к неоптимальному расходу ресурсов.

В этом тексте Лукас Глор объясняет, как отличать терминальные ценности от инструментальных с помощью специально сконструированных для этого мысленных экспериментов, а также в чем последствия наличия более одной терминальной ценности.

Наша неуверенность в отношении того, как будет развиваться будущее, огромна, особенно на долгих временных промежутках. В свете этой неуверенности было бы естественным предположить, что наша неуверенность в отношении стратегий должна быть столь же огромной и непреодолимой. Моя цель в этом кратком посте — объяснить, почему это не так.

«Dominion» (2018) — австралийский документальный фильм, демонстрирующий и описывающий ужасные условия жизни и смерти различных животных, используемых людьми для производства пищи и одежды, тестирования препаратов, а также развлечений. В частности, в фильм входят съемки с ферм и скотобоен, сделанные с использованием дронов и скрытых камер.

Максимизация ожидаемого значения полезности поступков — это доминирующий образец поведения рациональных агентов в условиях риска. Но что такого особенного в ожидаемом значении полезности по сравнению с другими функциями от вероятностей и полезностей возможных исходов?

В данной статье Брайан Томасик приводит ряд доводов в пользу максимизации ожидаемой полезности как в повторяющихся ситуациях выбора, так и в изолированных.

Эту статью написали в 2001 году шестеро активисток общественных движений, три сторонницы пролайф и три сторонницы прочойс — непримиримые оппонентки в споре о допустимости абортов. Они рассказывают, как на протяжении почти шести лет разговаривали друг с другом при поддержке двух фасилитаторов, чтобы сквозь стереотипы, ярлыки и предубеждения суметь разглядеть друг в друге людей.

В мире, наполненном конфликтами, мы увидели новый возможный путь, который позволяет искренне и изо всех сил не соглашаться друг с другом, яснее понимать, что нами движет, и при этом участвовать в создании более цивилизованного и сострадательного человеческого сообщества.

В статье Аллы Сенкевич характеризуется связь индивидуального и общемирового страдания и выявляется ряд ответов на проблему страдания с позиций светской философии: активная практическая деятельность, сострадание и ответственность. Рассматриваются пессимизм Вольтера, экзистенциализм, а также взгляды Альберта Швейцера и Николая Трубникова.

Свобода воли нужна для того, чтобы действовать свободно. Когда агент действует свободно — то есть когда он использует свободу воли — от него в определенных случаях зависит, сделает он то или другое. Ему доступно множество альтернатив, и он определяет, к осуществлению какой из них стремиться. В этом случае он является предельным источником или началом своего действия. Так выглядит привычная концепция свободы воли.

Инкомпатибилисты считают, что мы можем действовать свободно в этом смысле только при условии, что детерминизм ложен. Некоторые, по сути, и ограничиваются тем, что для свободы воли требуется индетерминизм. И действительно, создать инкомпатибилистскую теорию свободы воли — непростая задача. Если истинность детерминизма и исключала бы свободу воли, то вовсе не очевидно, что индетерминизм смог бы чем-то помочь.

Все выдвинутые до сих пор инкомпатибилистские теории распределяются по трем основным группам в зависимости от того, индетерминизм какого типа (беспричинные события, недетерминистически причинно обусловленные события или события, причинно обусловленные агентом или субстанцией) они предполагают. Другие различия между теориями касаются того, где именно в процессе, приводящем к решению или другому действию, требуется индетерминизм и какие еще условия, кроме индетерминизма, необходимы. В первых трех разделах статьи исследованы самые современные версии каждого из трех типов инкомпатибилистского подхода. В четвертом разделе рассматриваются подтверждения существования в действительности того, что постулируют эти теории.

Если законы физики управляют всем происходящим, можно ли сказать, что мы контролируем свои поступки? Почему нам кажется, что детерминизм создает проблемы для свободы воли?

В этом небольшом эссе Элиезер Юдковский объясняет, как наши затруднения в этих вопросах связаны с восприятием разных уровней организации бытия, и излагает позицию, согласно которой детерминизм не только не противоречит свободе воли, но и с необходимостью следует из ее наличия.

Политика, питание, вкусы — любая тема может стать триггером серьезного конфликта, если у собеседника вдруг обнаруживаются диаметрально противоположные взгляды. Слово за слово и — безобидный разговор перерастает в перепалку с личными оскорблениями и заканчивается скандалом. Есть ли способ этого избежать, не уклоняясь от спора?

В статье — несколько простых правил бесконфликтного общения из книги «Подумайте еще раз» Адама Гранта, психолога и профессора Уортонской школы бизнеса, посвятившего более десяти лет изучению искусства конструктивного общения.

В последнюю субботу марта проходит Всемирный день отмены рыболовства и рыбоводства и Голоса за животных пишут:

Рыбам, как правило, сочувствуют меньше, чем любым другим животным. Мы не слышим их отчаянных криков, даже когда их режут живьём. Но это не значит, что они не испытывают страх и боль, ведь у рыб есть центральная нервная система, спинной и головной мозг.

Рыбы ощущают прикосновения, различают температуру, отлично ориентируются в пространстве. Они игривы и любознательны. Как и другие виды, они хотят жить 🐟

Вытащенная из воды рыба страдает от разницы давления и невыносимого жжения кожи, долго и мучительно задыхается. А убивают её чаще всего, вспарывая живот и доставая внутренности, нередко пока рыба ещё жива.

Больше о последствиях рыболовства — в их карточках (ВКонтакте, Телеграм).

У многих есть сомнения в том, что рыбы способны к значительным страданиям (или вообще сентиентны). Однако, даже при наличии серьезных сомнений нужно учитывать и цену ошибки: по данным различных организаций только за год вылавливают примерно один-два триллиона (!) диких рыб.

Но напомним, что помимо борьбы с рыболовством и рыбоводством на страдания рыб может повлиять и продвижение более гуманных методов забоя — на эту тему у нас выходил перевод эссе Брайана Томасика «Один триллион рыб».

Страдания — это некоторая разновидность переживаний. Чаще всего под страданиями имеются в виду все те переживания, которые обычно зовут “отрицательными”: их примерами являются боль, печаль, страх, раздражение, тревога и злость. Но бывает, что люди называют “страданиями” не все отрицательные переживания, а лишь какую-то наиболее проблематичную их часть.

Одни страдания могут быть хуже, чем другие. Самый простой (хотя и не единственный) способ выразить, что одни из них хуже других — это ввести числовые оценки интенсивности страданий. Чем выше интенсивность страдания — тем оно хуже. Если целью является лишь уменьшение страданий, то переживания, не являющиеся страданиями, оцениваются нулевым значением.

Для принятия решений нам нужно не только оценивать отдельные переживания, но также и понимать, сколько страданий переживалось тем или иным лицом с течением времени, а также целым сообществом лиц. Составление такой общей оценки на основе оценок отдельных моментов называется агрегацией (или агрегированием), и наиболее известны три ее разновидности:

1. Cумма оценок всех мгновений;
2. Cредняя величина от оценок всех мгновений (т. е. сумма, поделенная на общее число мгновений);
3. Оценка наихудшего из всех мгновений.

В утилитарной этике, как правило, подразумевается первый или второй подход к агрегации.

Важно отметить, что в жизни мы не имеем прямого доступа к переживаниям других персон, не уверены насчет того, кто вообще сентиентен (т. е. может испытывать страдание или удовольствие), не имеем общего стандарта для оценки переживаний и, как правило, не пользуемся числами в этих оценках.

Однако это не мешает нам выносить интуитивные предположения о том, где и когда страданий больше, а где меньше — на основании ограниченных данных и предположений вроде такого: похожие существа испытывают похожие переживания, если попадают в похожие обстоятельства и похожим образом реагируют на них.

По статье: К. Кирдан, Что такое уменьшение страданий (2024)

Аболиционистский проект, описанный Дэвидом Пирсом в книге «Гедонистический императив», предлагает человечеству использовать биотехнологии для устранения страданий всех сентиентных существ на планете. Однако, даже если такой проект будет осуществлен, будет ли он означать победу над всеми страданиями?

В данной статье автор предостерегает от чрезмерного оптимизма на этот счет. Во-первых, согласно этерналистской философии времени страдания не становятся менее реальными, уходя в прошлое — они вечно будут занимать свое место в истории. А то, что уже произошло, нельзя предотвратить. Во-вторых, жизнь во вселенной возможна и на других планетах, по большей части недостижимых для нас, и в основном она не будет достигать разумного уровня развития, необходимого для реализации аболиционистского проекта. Вдобавок к этому, согласно многомировой интерпретации квантовой механики есть множество параллельных миров, недоступных для нашего контроля. Наконец, есть и другие космологические гипотезы, которые могут сделать эту картину изобилия непредотвратимых страданий еще более жуткой.

Помимо этого, автор утверждает, что у многомировой интерпретации квантовой механики есть практические последствия для принятия решений, хотя вся полнота этих последствий будет доступна лишь квантовым суперкомпьютерам.

Можно ли надеяться на то, что достаточно развитый искусственный интеллект самостоятельно придет к “правильной” системе ценностей? Возможны ли философские аргументы, одинаково убедительные для всех разумных существ?

В данном эссе Элиезер Юдковский оспаривает такую возможность.

Из-за быстрого прогресса искусственного интеллекта среди экспертов, законодателей и мировых лидеров растёт беспокойство по поводу потенциальных катастрофических рисков, связанных с продвинутыми ИИ-системами.

В статье Дэна Хендрикса, Мантаса Мазейки и Томаса Вудсайда из Center for AI Safety приведен обзор основных источников катастрофических рисков ИИ, которые распределены на четыре категории: 1) злонамеренное использование, когда отдельные люди или группы людей намеренно используют ИИ для причинения вреда; 2) ИИ-гонка, когда конкурентная среда приводит к развёртыванию небезопасных ИИ или сдаче ИИ контроля; 3) организационные риски, когда шансы катастрофических происшествий растут из-за человеческого фактора и сложности задействованных систем; и 4) риски мятежных ИИ — возникающие из неотъемлемой сложности задачи контроля агентов, более умных, чем люди.

Для каждой категории рисков описаны специфические угрозы, предоставлены иллюстрирующие истории, обрисованы идеальные сценарии и предложены практические меры противодействия этим опасностям.

Размышляя о последствиях многомировой интерпретации квантовой механики, некоторые люди беспокоятся о своем постоянном расщеплении на множество параллельных вариантов с различающимся будущим. Расщепляемся ли мы каждый раз, когда совершаем выбор? Ведь если хороший выбор в одной вселенной будет компенсироваться плохим выбором в другой, это обесценит наши попытки сделать мир лучше.

В данном эссе Элиезер Юдковский объясняет, почему такие выводы неверны.

Этот учебник посвящен всему, что может быть названо теорией принятия решений — от классической теории оптимизации до современной теории игр.

Рассмотрены задачи принятия решений с одним действующим лицом, игры с более чем одним участником, последовательное принятие решений, динамические игры, аукционы, торг, повторяющиеся игры, секвенциальная рациональность и вопрос существования равновесий.

Приводится множество примеров приложений из экономики, политической науки, финансов и менеджмента. С помощью этих примеров демонстрируется как актуальность рассматриваемых моделей, так и границы их применимости.

Рекомендуем параллельно или предварительно изучать основы математического анализа, теории множеств и теории вероятностей.

Ознакомительный фрагмент: Издательский дом ВШЭ

Книга целиком: ВК, coollib.net, ebin.pub (1), ebin.pub (2)

В этом видео Дерек Мюллер (Veritasium) рассказывает о самой известной проблеме в теории игр, дилемме заключенного, в ее повторяющемся варианте. Такого рода задачи встречаются постоянно — с ними сталкиваются как отдельные люди, так и, например, государства, а выбор стратегии поведения может быть вопросом жизни и смерти.

P. S. См. также “Эволюцию доверия” (там можно поиграть).

Зависела бы мораль от воли богов, если бы таковые были? В чем плюсы и минусы представлений, согласно которым этика сводится к прояснению наших конечных целей и рациональности в их отношении, или же ограничивает конечные цели той или иной версией альтруизма? Возможна ли комбинация этих представлений? Как мораль связана с эволюционными адаптациями? Если универсальной моральной истины нет, следует ли из этого, что не важно, как мы себя ведем? Как можно построить этику в таких условиях?

В данной статье Лукас Глор кратко касается всех этих вопросов.

• 2013. Ежегодно около миллиона кур и индеек свариваются заживо на бойнях в США. Часто из-за быстро движущейся линии убоя, которая не успевает убить птиц до того, как сбросит их в кипяток (оценка 2013 года). По данным публичных отчетов Министерства сельского хозяйства США, в год таким образом погибают в среднем 825 000 цыплят и 18 000 индеек, что составляет менее 1 процента от общего количества. [Бэкап]
• 2018/09. Плохие новости для птиц, отправляющихся на убой. Служба безопасности и инспекции пищевых продуктов (FSIS) Министерства сельского хозяйства США (USDA) объявила о своем безрассудном плане, позволяющем куриным бойням подавать заявку на увеличение скорости линии убоя с и без того сомнительно высокой в 140 птиц в минуту до 175 птиц в минуту.
• 2018/11. Новое расследование подчеркивает опасность забоя на высоких скоростях.
• 2019. «По данным Министерства сельского хозяйства США, в 2019 году более полумиллиона кур были утоплены в резервуарах с кипятком. Это 1400 птиц каждый день». (The Humane League)
• 2019/06. Плохое управление навозом на ферме привело к пожару на птицеферме в Таррагоне. На фото сгоревшие овцы и одна выжившая. (“La mala gestión del estiércol en una granja originó el fuego de Tarragona en una granja de pollos. En la foto, ovejas abrasadas y una superviviente“).
• 2019/07. Сто тысяч кур погибли при пожаре в Гронингене, Киль-Виндевир.
• 2019/10. 25 000 кур умерли при пожаре на ферме в Гранаде, Испания (“Mueren 25.000 pollos en un incendio en una granja en Granada“).
• 2020/05. Ужасные кадры показывают зажаренных заживо свиней у ведущего поставщика свинины в Айове во время кризиса, вызванного коронавирусом.

Другие места

• 2017/02. В Китае каждый день в котлах варят заживо тысячи утят-самцов. Поскольку они не несут яиц, их считают бесполезными. Их тела продаются заводчикам змей для кормления змей. В Америке цыплят-самцов душат в пластиковых пакетах или перемалывают в измельчителях. Их жизни тоже «бесполезны». Daily Mail, 2/22/2017.
• 2018/10. Шокирующие кадры показывают, как рабочие скотобойни в Австралии варят свиней заживо.

В XVIII веке в американской Декларации независимости и французской Декларации прав человека и гражданина впервые была сформулирована идея прав человека. Важнейшей составляющей этих документов стала отмена пыток и жестоких наказаний.

В книге «Изобретение прав человека: история» Линн Хант реконструирует историю прав человека и анализирует причины кризиса этой идеи в XIX веке. По ссылке — фрагмент книги, посвященный тому, как и почему на протяжение XVIII века в обществе поменялось отношение к пыткам.

Многие из нас знакомы с образами научно-фантастических антиутопий, от «1984» до «Черного зеркала». Что, если подобные жуткие сценарии действительно могут стать реальностью? И что, если мы можем сделать что-то сейчас, чтобы направить мир на лучший путь?

В книге «Избегая самого худшего» Тобиас Бауман излагает концепцию рисков будущих астрономических страданий (s-рисков). Акцентируя внимание на реалистичных и предотвратимых рисках, он утверждает, что у нас есть веские причины считать их снижение главным приоритетом. Наконец, он обращается к вопросу о том, что мы можем сделать, чтобы помочь миру избежать таких рисков и направить его к более светлому будущему.

Книга пока не переводилась на русский язык.

В данной статье мы постараемся доступно и довольно подробно объяснить, что понимается под уменьшением страданий (или, что обычно тоже самое, минимизацией страданий) в современном (негативно-)утилитарном дискурсе.

Поскольку страдания — лишь одна из многих вещей, которые могут волновать людей, тогда как стоящие за их минимизацией соображения по большей части универсальны, данный текст может помочь разобраться в некоторых вопросах консеквенциализма в целом и утилитаризма в частности.

В этой главе из книги «Победи депрессию прежде, чем она победит тебя» профессора клинической психологии Роберта Лихи — о том, какие существуют гипотезы относительно эволюционных корней депрессии, в чем особенности мышления и объяснительного стиля людей, склонных к депрессии, какие когнитивные искажения зачастую заслоняют от нас объективную картину происходящего, как их можно отслеживать и останавливать.

См. также: «Этика противодействия страданию и важность счастья» и материалы по когнитивно-поведенческой терапии.

До недавних пор любые организмы-вредители, паразиты или другие неугодные человечеству создания неизбежно подлежали истреблению тем или иным способом. Однако у таких методов полно недостатков: они плохо управляемые, негуманные, недостаточно эффективные или, наоборот, чересчур радикальные и приводящие к еще большим катастрофам. К счастью, человечество умеет постепенно превращать даже самые грубые системы в изящные и легко управляемые механизмы. Этот обзор посвящен свежим идеям, которые только обсуждаются, а также новым готовым методам в сфере ограничения и контроля опасных или вредных популяций.

Подобные идеи могут пригодится и в решении задач прикладной биологии благополучия, т. е. для уменьшения страданий животных в дикой природе.

В чем залог счастливой жизни? Люди пытаются найти ответ на этот вопрос с незапамятных времён через искусство, философию и духовные практики. В 1938 году учёные из Гарварда решили пойти научным путём и пронаблюдать за тем, как меняется ощущение счастья у тогдашних подростков в течение их жизни.

Дерек Мюллер с канала Veritasium встретился с уже четвертым руководителем Гарвардского исследования развития взрослых людей, чтобы узнать, какие выводы получилось сделать спустя 85 лет после начала проекта.

Генный драйв CRISPR позволяет ученым изменять последовательность ДНК и гарантирует, что измененный таким образом генетический признак передастся будущим поколениям. Это открывает возможность изменять целые виды навсегда. Эта технология породила множество вопросов. Как повлияет эта новая способность на человечество? Что мы станем менять с ее помощью? Мы теперь как боги?

Журналист Дженнифер Кан размышляет над этими вопросами и приводит пример одного вероятного и перспективного применения для генного драйва: создание устойчивых к болезням комаров, благодаря которым можно будет искоренить малярию и вирус Зика.

Книга представляет собой первый на русском языке систематический обзор главных тем аналитической метафизики, ставшей в последние десятилетия одной из центральных и наиболее быстро развивающихся философских дисциплин в аналитической традиции. В ней затронуты проблемы универсалий, возможных миров, причинности, законов природы, материальной композиции, времени, тождества личности, свободы воли и многие другие. По каждой из проблем представлен обзор наиболее известных и влиятельных философских теорий: реализма, номинализма, модальных реализма и абстракционизма, мереологического универсализма, эндурантизма и пердурантизма, компатибилизма и инкомпатибилизма и других. Книга предполагает некоторое первоначальное знакомство с философией и может быть использована в качестве учебного пособия для студентов философских факультетов высших учебных заведений.

В 2022-м году вышла книга «Reality+: Virtual Worlds and the Problems of Philosophy» Дэвида Чалмерса, посвященная гипотезе о том, что наш мир может быть компьютерной симуляцией, и некоторым смежным вопросам: например, важно ли, живем мы в реальности или симуляции?

В статье — обзор на эту книгу от философа Кирана Сетия.

Множество лабораторий располагают культурами нейронов. А если они объединятся в группы? Организуются в ткань и будут генерировать собственные сигналы — мысли, переживания. Что тогда? Этим клеткам полагается защита, которая обычно в исследованиях обеспечивается всем животным, а тем более людям? Как с ними обращаться, какие законы — клеточные или организменные — к ним применимы?

Огромное количество страданий приходится на долю обитателей дикой природы, однако изучению способов улучшения их жизни уделяется недостаточно внимания. Признание сентиентности животных создаёт императив максимального сокращения их страданий и повышения качества их жизни. Биология благополучия изучает и обосновывает пути реализации этого императива посредством преобразования природы.

В статье Александра Ходыкина — обзор работ, исследующих пути совершенствования природы в интересах сентиентных животных.

Почему Природа так жестока? Мы, будучи людьми, смотрим на наездников-ихневмонид и решаем, что пожирать жертву заживо — жестоко. Если уж никак нельзя избежать пожирания жертвы заживо, мы постараемся хотя бы не причинять ей страданий. Ихневмонидам не стоило бы больших усилий добавить в состав парализующего яда обезболивающее. А что насчёт старых слонов, медленно умирающих от истощения после выпадения последнего комплекта зубов? Эти слоны всё равно уже не могут размножаться. Чего стоило эволюции — точнее, эволюции слонов — сделать так, чтобы старые слоны умирали сразу, не мучаясь так долго? Чего стоило эволюции сделать их смерть безболезненной, или усыплять их, чтобы безмятежное угасание сопровождалось приятными снами? Ничего. Всё вышеперечисленное никак не повлияло бы на шансы этого слона продолжить свой род.

Если бы речь шла о том, чтобы убедить другого человека, мы были бы в отличной позиции для переговоров и легко настояли бы на своём. Ведь от нашего оппонента потребовались бы лишь незначительные уступки: обезболить жертву, позволить слону умереть без мучений. Почему бы не пойти навстречу столь скромной просьбе? Ну пожалуйста, э‑э…

Нет никого, к кому мы могли бы обратиться со своими аргументами.

<…> Нет никакой Феи Эволюции Слонов, которая пыталась бы (а) определить, что для слонов лучше всего и (б) определить, как оправдать это перед Эволюционным Надзирателем, который (в) не хочет, чтобы эволюционная приспособленность снижалась, но (г) не будет мешать в реализации идеи безболезненной смерти до тех пор, пока она не мешает никаким другим полезным генам.

В системе нигде нет места для защитника слонов.

Люди, нередко глубоко переживающие за благополучие животных, могут быть очень убедительны в своей аргументации в пользу того, как различные проявления милосердия не повредили бы репродуктивной приспособленности. Увы, эволюция слонов не использует ничего, что напоминало бы этот алгоритм; она не выбирает классные гены, про которые можно придумать реалистично звучащие аргументы в пользу их ценности для репродуктивной приспособленности. Алгоритм эволюции донельзя прост: гены, которые реплицируются чаще, становятся более распространёнными в следующим поколении. Как вода, текущая под гору — и с тем же уровнем великодушия.

Источник: Чуждый Бог — Элиезер Юдковский

В 2006 был обнаружен ген, отключение которого у мышей приводит к смерти, а у человека — к полной потере болевой чувствительности. Этот ген (SCN9A) находится на второй хромосоме и кодирует белок, участвующий в транспорте ионов натрия через мембраны нейронов, отвечающих за болевые ощущения. Открытие дает возможность фармакологам разработать новые высокоэффективные анальгетики.

Может показаться, что если наша этика фокусируется в конечном счете лишь на уменьшении страданий во вселенной, то не важно, сколько в нашей жизни тех или иных позитивных эмоций. Однако, это вовсе не так.

В этом эссе Магнус Виндинг показывает, что мы должны стремиться к полноценной счастливой жизни как ради нашей личной устойчивости и продуктивности в уменьшении страданий, так и для того, чтобы идея уменьшения страданий лучше распространялась среди других людей.

(Отрывок из ответа Тоби Орду.)

Вы пишете: «абсолютный негативный утилитаризм — опустошительно черствая теория». Нет, негативный утилитаризм — непревзойденно сострадательная теория. Вы «черствы» только тогда, когда вы безразличны к чьим-то страданиям, а не тогда, когда не делаете ничего для увеличения благополучия тех, кто и так уже счастлив, или для создания счастья de novo; хотя на практике негативные утилитаристы тоже должны способствовать разумному сверхсчастью. Стимулировать грусть или разочарование — это не негативный утилитаризм.

<…> Давайте сравним черствость/сострадательность классического утилитаризма и негативного.

Раз уж мы проводим мысленные эксперименты, представьте, что волшебный джинн предлагает мне сверхэкспоненциальный рост моего блаженства ценой экспоненциального роста вашей агонии и отчаяния. Если я классический утилитарист, то я морально обязан принять предложение джинна. С каждым годом ваши мучения становятся невыразимо хуже, а мое блаженство становится все более чудесным. На самом деле, мысль о том, что я поступаю правильно с этической точки зрения, еще больше увеличивает мое блаженство! Раз я создаю столько чистого блаженства, я самый святой человек, который когда-либо существовал! Если бы вы знали, как невероятно сверхчеловечески замечательно я себя чувствую, вы бы поняли, что мое сверх-блаженство легко компенсирует ваше мучительное отчаяние. Ваше мучительное отчаяние — тривиальный булавочный укол по сравнению с моим сверхэкспоненциально растущим блаженством!

Конечно, поскольку в реальной жизни я негативный утилитарист, я бы вежливо отклонил предложение джинна.

Но если бы вы склонили меня к классическому утилитаризму, я бы согласился.

Какой же из этих вариантов черствый?

Классический утилитаризм предлагает, пожалуй, лучшую надежду на то, чтобы обмануть гильотину Юма и натурализовать ценности. Но максимизирует ли он моральную ценность? Или что-то иное?

В последнее время в России усиливается давление на людей с альтернативными по отношению к господствующей культуре мнениями о размножении, отношениях и институте семьи. В частности, все более заметны поползновения в сторону запрета рассказывать о таких явлениях как чайлдфри и антинатализм, и все чаще слышны предложения запретить или серьезно ограничить аборты.

Сами мы мало освещаем эти темы, но крайне рекомендуем читать наших товарищей: ситуацию в стране по этим вопросам сейчас мониторят в сообществе «Антинатализм и женщина», о самой философии еще иногда пишут в «Антинатализм — это…» и в «Антинатализм адекватного человека», также у них есть совместный канал в Telegram. А еще когда-то было активно сообщество «Антинатализм».

P. S. Текущая ситуация крайне печальна, см. “Закон Молоха” (2024).

Физикализм — это тезис о том, что все является физическим или, как иногда выражаются современные философы, что все супервентно на физическом или вынуждается им. Данный тезис обычно подается как метафизический, наряду с тем, который приписывается древнегреческому философу Фалесу, а именно с утверждением, что все есть вода, или с идеализмом философа XVIII в. Джорджа Беркли, согласно которому все ментально. В общем, идея в том, что природа актуального мира (т. е. универсума и всего, что находится в нем) соответствует определенному условию — условию быть физическим. Разумеется, физикалисты не отрицают, что мир мог бы заключать в себе множество сущностей, которые на первый взгляд не кажутся физическими — биологических, психологических, моральных или социальных. Но они, тем не менее, настаивают, что подобные сущности в конечном счете оказываются либо физическими, либо такими, которые супервентны на физическом.

Почему есть что-то, а не ничто? Как мы можем объяснить факт существования?

Над этим наиболее фундаментальным вопросом стоит задуматься по разным причинам. Помимо того, что это может привести нас к каким-то значимым ответам на сам вопрос, такие размышления могут помочь уточнить наши представления о природе мира, нашем месте в нем и пределах нашего понимания.

29 июня 1929 года в последний раз собрался на свое заседание совет Московского вегетарианского общества, которому высший законодательный орган — Всероссийский центральный исполнительный комитет — приказал прекратить всякую деятельность.

Самым примечательным в этом акте было то, что советская власть преследовала организацию вегетарианцев по тем же причинам, что и царская — из-за их антимилитаризма.

В петиции, запущенной в мае организацией «Голоса за животных» и собравшей уже более 30 тысяч подписей, рассказывается о различных видах страданий, с которыми сталкиваются животные в российском сельском хозяйстве. Цель петиции — обратить внимание на проблему и добиться законодательных изменений, которые уменьшат эти страдания.

Ежегодно в сельском хозяйстве России подвергаются насилию около 3 миллиардов животных, не считая рыб. Коровы, свиньи, курицы, утки, кролики, козы, овцы, лошади — это высокоразвитые существа, способные испытывать боль и страх точно так же, как кошки или собаки. Но страдания животных в сельском хозяйстве скрыты за высокими заборами ферм. О них не принято говорить, и нет закона, который защищал бы их от жестокости и учитывал естественные потребности. Федеральный закон «Об ответственном обращении с животными» эту категорию животных полностью игнорирует. Мы хотим исправить несправедливость.

Десятки экспериментов показали, что люди с признаками депрессии могут давать более точные оценки, чем остальные. Обнаруженную закономерность назвали “депрессивным реализмом”. Эти результаты вызывают вопросы, т. к. одна из самых эффективных терапий депрессии основывается на предпосылке о том, что восприятие и суждения людей в депрессии искажены.

В статье — о том, насколько проверена гипотеза о “депрессивном реализме” и о ее внутренних сложностях.

В тексте — ряд важных комментариев и дополнений к статье «Полный Weltschmerz. Что такое философский пессимизм и каковы его основные идеи» Алисы Загрядской (журнал «Нож», 2023).

Статья Загрядской интересна попыткой широкого охвата темы и, возможно, неплоха для первого знакомства с философским пессимизмом. Но в ней есть кое-какие ошибки и неточности. Кроме того, она почти не касается современного пессимизма.

В книге «Хлопок одной ладонью» эволюционный нейробиолог Николай Кукушкин попытался объяснить, как зародилась жизнь на Земле, как появился человек и как у него возникло сознание.

По ссылке — глава из этой книги, посвященная работе системы вознаграждения, страданиям, буддизму, предсказательному кодированию и конфликту интересов между генами и мозгами.

«Зомби» в философском значении этого слова — это гипотетическое существо абсолютно во всём подобное нам: такое же поведение, речь, мозг. Каждый атом и кварк находится точно в том же месте и движется согласно тем же законам механики. Отличие лишь в том, что зомби не имеет сознания.

Дэвид Чалмерс утверждает, что если зомби «возможны» (понятие, остающееся предметом баталий), то, исходя исключительно из нашего знания об этой «возможности», мы можем a priori сделать вывод о вне-физической природе сознания. Эта точка зрения относится к «эпифеноменализму» в философии сознания.

В данной статье Элиезера Юдковского — критика этой идеи.

Эпифеноменализм — это взгляд, согласно которому ментальные события причиняются физическими событиями в мозге, но не оказывают никаких воздействий на какие бы то ни было физические события. Томас Гексли, который придерживался этого взгляда, сравнил ментальные события с паровым свистком, который ничего не привносит в работу локомотива. Уильям Джеймс, отрицавший эту точку зрения, говорил, что эпифеноменалистские ментальные события влияют на производящую их активность мозга «не больше, чем тень путника воздействует на сопровождаемые ею шаги».

Избавиться от боли — заветная мечта каждого человека и огромный бизнес для фармкомпаний. В мире живет несколько сотен человек с анальгезией — врожденной нечувствительностью к боли. В статье описываются некоторые истории таких людей, а также как ученые пытаются понять их загадку и воспользоваться этим для разработки новых лекарств.

Здесь что-то было. Но теперь этого нет.

Почему? См. “Закон Молоха”.

В философии сознания функционализм — это теория, согласно которой то, что делает нечто ментальным состоянием определенного типа, зависит не от своего внутреннего устройства, а от того, как оно функционирует, какую роль играет в системе, частью которой является. Своими корнями она уходит в аристотелевскую концепцию души и имеет предпосылки в концепции Гоббса о разуме как «вычислительной машине», но полностью сформированной (и широко принимаемой) она стала лишь в последней трети XX-го века. И хотя термин «функционализм» используется для обозначения целого ряда позиций в ряде других дисциплин, включая психологию, социологию, экономику и архитектуру, данная статья фокусируется на функционализме как исключительно философском тезисе относительно природы ментальных состояний.

Элиминативный материализм (или элиминативизм) — это радикальный тезис о том, что наше обыденное понимание нашего сознания с позиций здравого смысла глубоко ошибочно и что некоторые или даже все ментальные состояния, допускаемые здравым смыслом, в действительности не существуют. Декарт в свое время прославился, бросив вызов многому из того, что мы принимаем без доказательств, но он настаивал, что по большей части мы можем не сомневаться в содержании собственных сознаний. В этом вопросе элиминативные материалисты идут дальше Декарта, оспаривая существование тех разнообразных ментальных состояний, которые не вызывали у него никаких сомнений.

В философии сознания дуализм — это теория, в которой в определенном смысле утверждается радикальное видовое различие ментального и физического — или сознания и тела (сознания и мозга). Поскольку здравый смысл говорит нам о существовании физических тел и в силу интеллектуальной потребности принимать унифицированную картину мира, можно сказать, что материалистический монизм является «позицией по умолчанию». Поэтому обсуждение дуализма обычно начинается с допущения реальности физического мира, а продолжается рассмотрением аргументов, объясняющих, почему сознание не может трактоваться просто в качестве одной из частей этого мира.

Никакой аспект психики, быть может, не является столь знакомым — и столь загадочным — как сознание и наш сознательный опыт самих себя и мира. Небезосновательно мнение, что проблема сознания — главный вопрос современных теоретических споров о психике. Несмотря на отсутствие общепризнанной теории сознания, имеется пусть и не всеобщее, но широкое согласие относительно того, что адекватное объяснение психики предполагает ясное понимание сознания и его места в природе. Нам в равной степени нужно понять, что такое сознание и как оно соотносится с иными, несознательными аспектами реальности.

Каждая единица ресурсов, потраченная на одну сферу X — это единица, НЕ потраченная на какую-то другую сферу Y.

В частности:

Каждый человек, занимающийся проблемой X — это человек, НЕ занимающийся какой-то другой проблемой Y.

Каждый рубль, отданный в организацию X — это рубль, НЕ отданный в какую-то другую организацию Y.

Каждая минута, потраченная на обдумывание вопроса X — это минута, НЕ потраченная на обдумывание какого-то другого вопроса Y.

Кратко пишем о важности сравнений и эффективном альтруизме.

Несмотря на то, что боль — основная причина, по которой люди обращаются к врачу, ученые не до конца понимают механизмы ее возникновения и не всегда могут оценить ее.

О проблемах феномена боли, необходимости менять систему медицинского образования и о различных подходах к оценке интенсивности боли рассказывает невролог Максим Чурюканов.

Не успела история эмоций окончательно институциализироваться в качестве самостоятельного историографического направления, как на ее границах стали появляться относительно автономные зоны исследования. Одна из таких перспективных областей — историческое изучение боли.

В статье Игоря Кобылина кратко рассматривается ряд книг из этой области.

«ЭМы» (от слова «эмуляция») — это гипотетические машины, которые подражают человеческому мозгу, умеют думать, чувствовать и работать точно так же, как мозги, с которых они скопированы. Предположим, что такие технологии однажды станут доступными. К каким последствиям это приведет?

В своем выступлении на TED экономист Робин Хэнсон описывает потенциальное будущее, в котором «ЭМы» перехватывают контроль над мировой экономикой, работая на сверхбыстрых компьютерах и копируя самих себя с целью многозадачности, оставляя людям только один выбор: уйти в отставку навсегда.

P. S. Хэнсон написал на эту тему целую книгу — «The Age of Em».

Что, если бы разумные цивилизации при должном уровне алчности захватывали бы Вселенную, мешая появлению другой разумной жизни? Этой идее посвящено видео с канала Rational Animations.

Учитывая препятствия, которые должна пройти простая мертвая материя, прежде чем развиться в разумную жизнь, и то, что могут существовать пригодные для жизни планеты, живущие триллионами лет, похоже, что человечество появилось во вселенной слишком рано. Робин Хэнсон предлагает математическую модель, которая объясняет этот факт, прибегая к концепции «жадных инопланетян».

Жадные цивилизации: 1) распространяются от своей исходной планеты со скоростью, сопоставимой со скоростью света, 2) вносят значительные и видимые изменения, куда бы они ни пошли, и 3) существуют очень подолгу. Раннее появление человечества объясняется тем, что жадные цивилизации устанавливают крайний срок для возможного появления других цивилизаций. Нежадные цивилизации, такие как наша, могут появиться только довольно рано, потому что позже каждая потенциально обитаемая планета будет захвачена теми или иными жадными цивилизациями. Это эффект отбора.

Жадные цивилизации правдоподобны по многим причинам. Жизнь на Земле и люди выглядят жадными во многих отношениях. Виды, культуры и организации склонны расширяться в новых нишах и территориях, когда это возможно, и склонны значительно видоизменять среду своего обитания.

В видео авторы также касаются вопроса правдоподобности межзвездных путешествий.

Вопросы о сознании животных — в частности, у каких животных есть сознание и каким это сознание может быть, если оно вообще существует — и научные, и философские одновременно. Научные, поскольку ответы на них потребуют сбора информации при помощи научных методов. Кабинетные размышления, концептуальный анализ, логика, априорное построение теорий, трансцендентальные выводы или интроспекция — подобные методы не дадут нам информации о том, имеется ли в жизни утконоса, игуаны или кальмара (возьмем хотя бы их для примера) субъективный опыт. В определенный момент нам потребуется узнать что-то о животных.

Какая именно наука (или науки) имеет отношение к этим вопросам — вопрос сам по себе животрепещущий, но по крайней мере спектр таких наук будет включать изучение поведения и нейрофизиологии широкого круга животных с точки зрения их таксономической принадлежности, а также изучение филогенетических отношений между таксонами.

Однако все эти вопросы являются также глубоко философскими и имеют эпистемологическое, метафизическое и феноменологическое измерения. Успех здесь, следовательно, неизбежно требует междисциплинарной работы философов, желающих опираться на эмпирические данные биологии животных, и ученых, восприимчивых к возникающим философским затруднениям.

Дискуссии зачастую ведутся не только о том, что объективно является правдой или ложью, но и о том, что людям следует делать, как должно быть устроено законодательство, или что хорошо, а что плохо. Разговор может касаться политики или прав человека, а также таких вопросов, как, например, запреты абортов или смертная казнь. Такие темы мы называем этическими, и надежность этических убеждений тоже можно исследовать. Как же это делать?

В статье Рона Андерсона — о возможной классификации страданий по их происхождению и сложности предотвращения, о значимости сострадания для хорошей жизни, о плюсах фокуса на страданиях при описании социальных проблем, о паллиативной помощи и об отношении к страданиям в разных религиях.

Для меня суть эффективного альтруизма заключена в мысленном эксперименте “тонущий ребенок”. Мир полон смерти и страданий. Ваши деньги (или время, или любой другой ресурс, который вы предпочитаете тратить) могут исправить больше, чем вы думаете <…> как сделать так, чтобы эти ресурсы приносили наибольшую пользу?

Это и есть эффективный альтруизм. Остальное — просто комментарии к основной концепции.

Благотворительность и волонтерство нередко представляют основанными на эмоциях, а бизнес — на сухом подсчете эффективности. Но сегодня ситуация меняется со всех сторон. Крупные компании развивают направления социальной ответственности, а в некоммерческом секторе становится больше сторонников доказательных подходов. Особое место в решении социальных проблем занимает концепция эффективного альтруизма.

Независимый социолог Мария Туровец рассказывает, что отличает идеологию эффективного альтруизма и почему он не в полной мере прижился в России.

Термин «контрактуализм» может употребляться в широком смысле — для обозначения точки зрения, что мораль основана на договоре или соглашении, — или в узком смысле — для обозначения определенной точки зрения, в последние годы развиваемой гарвардским философом Т. М. Скэнлоном, в особенности в его книге «Чем мы обязаны друг другу».

В настоящей статье «контрактуализм» рассматривается в узком смысле. Она содержит краткое изложение контрактуализма Скэнлона, а также его сравнение с другими теориями общественного договора и с утилитаризмом. Обсуждается ряд проблем, связанных с этим подходом.

Страдание в словесных картинах: Хотя крайняя бедность обычно ассоциируется у нас с другими частями света, ее можно встретить в трагических пропорциях и в богатых странах, особенно в Соединенных Штатах.

Удостоенный награды писатель Уильям Воллман провел годы, интервьюируя бедных людей по всему миру, и собрал сотни их историй в сборнике «Poor People» 2007 года. Взглянем на пример страданий в ветхом многоквартирном доме в Нью-Йорке. Этот разговор состоялся с девочкой-подростком, которая только что воспользовалась туалетом на шестом этаже, вонючим, без света и туалетной бумаги:

— Эти туалеты, скажем так, настолько плохи, что я просто мочусь на пол. Надо сходить к подруге на первый этаж… У нее умер ребенок.
— От чего он умер?
— От естественных причин.
— Сказали, что она смыла его в унитаз, — объяснил один из детей.

(Poor People, стр. 255)

В завершение таких душераздирающих историй в книге Воллмана есть 128 фотографий, сделанных в 25 странах мира. Одиннадцать были сделаны в Соединенных Штатах, но невозможно сказать, кем были эти американцы. И его рассказы, и фотографии наглядно демонстрируют, что лицо бедности одинаково во всем мире. Меняется социальный контекст, но страдания остаются на удивление постоянными.

«Для меня, — писал Воллманн в «Poor People», — бедность — это не просто лишение; ибо люди могут владеть меньшим количеством вещей, чем я, и быть богаче; бедность — это убогость. Так что она в большей мере должна быть опытом, а не экономическим состоянием. Поэтому она остается в какой-то степени неизмеримой».

Страдание в статистических подпунктах (Источник):

• По прогнозам, в 2013 году бедность достигнет пика в 14% от 306 миллионов жителей Соединенных Штатов. Каждый пятый ребенок в США уже живет в бедности. (Прогнозы OMB, CBO и EIU).
• Почти половина (50%) мирового населения в 6,8 миллиардов человек живут менее чем на $2,50 в день.
• Число хронически голодающих людей в мире в 2009 году превысило 1,0 миллиард человек, что составляет шестую часть населения планеты. (Отчет Продовольственной и сельскохозяйственной организации ООН, 2009)
• По оценкам, каждый день из-за бедности умирает 25 000 детей. (ЮНИСЕФ)
• 300 миллионов детей не имеют доступа к услугам здравоохранения.
• Менее одного процента от того, что мир ежегодно тратит на вооружение, необходимо для того, чтобы отправить в школу каждого ребенка.
• Почти 2 миллиарда человек не имеют воды поблизости, но потребляют около 20 литров в день. Американцы потребляют в среднем 600 литров в день.
• Загрязнение воздуха в помещениях в результате использования твердого топлива убивает 4 000 человек в день, половина из которых — дети в возрасте до пяти лет.
• На каждый $1 помощи, которую получает развивающаяся страна, более $25 уходит на погашение долгов.
• Ежегодное количество самоубийств в мире составляет 600 000.

Эта статистика демонстрирует огромные мировые страдания. Неспособность облегчить эти страдания — проблема приоритетов, а не ресурсов. Мировые расходы на нелегальные наркотики в прошлом году составили 214 миллиардов долларов США (31 доллар на человека). А мировые военные расходы в прошлом году составили 736 триллионов долларов США (108 000 долларов на человека).

Генри Сиджвик был одним из наиболее влиятельных моральных философов Викторианской эпохи, его работы продолжают оказывать сильное влияние на англо-американскую этическую и политическую теорию. Его самое значительное произведение, «Методы этики» (The Methods of Ethics, 1907), было впервые опубликовано в 1874 году и во многих отношениях стало апогеем классического утилитаризма, — традиции Иеремии Бентама и Джеймса и Джона Стюарта Милля — главным нормативным требованием которого было требование «наибольшего счастья для наибольшего числа людей». Интерпретация, которую Сиджвик дает этой позиции, была более обстоятельной и компетентной, нежели все ей предшествующие; ему удалось задать тон и тематику дискуссий, развернувшихся в XX веке между утилитаристами и их критиками.

Утилитаристы от Дж. Э. Мура и Бертрана Рассела до Дж. Дж. Смарта и далее — Дерека Парфита и Питера Сингера признавали, что «Методы» Сиджвика стали основополагающим источником их собственных аргументов. Но помимо того, что «Методы» предлагали авторитетную версию утилитаризма и вдохновляли многих последующих утилитаристов, они также послужили ставшей общепринятой моделью построения всякой этической теории, поскольку им удалось предложить ряд систематических и исторически компетентных сопоставлений утилитаризма с его главными альтернативами. Таким образом, даже такие влиятельные критики утилитаризма, как Уильям Франкена, Сингер и Ролз, обращались к «Методам» Сиджвика как к методологической основе для собственных работ. Ч. Д. Брод, впоследствии занявший в Кембридже ту же должность, что и Сиджвик, зашел настолько далеко, что утверждал: «„Методы этики“ Сиджвика кажутся мне в целом лучшим трактатом по моральной философии из когда-либо написанных и одним из лучших сочинений английской философской классики» (Broad 1930: 143). В наше время такую оценку Брода разделяют все больше философов (Parfit 2011, de Lazari-Radek and Singer 2014, Crisp 2015). Изучение работ Сиджвика остается отличным способом развивать и поддерживать серьезный философский интерес к этике и метаэтике, не говоря уже об интересе к истории данных предметов. Более того, Сиджвик внес важный вклад и в другие области, включая экономику, политическую теорию, изучение классических языков, теорию образования и парапсихологию. Признание интеллектуального и культурного значения все еще ждет своего часа, но в последнее время количество исследований по Сиджвику впечатляющим образом возросло, он даже стал персонажем популярных романов (Cohen 2010, Entwistle 2014).

Согласно устоявшейся точке зрения, сознание или — в более широком плане — ментальная активность тем или иным образом связаны с функционированием материального мозга. Поскольку квантовая теория является наиболее фундаментальной теорией материи, законным образом встает вопрос о том, может ли квантовая теория помочь нам в понимании природы сознания.

В статье Стэнфордской энциклопедии философии рассматривается целый ряд предложенных в последнее десятилетие программных подходов, отвечающих на этот вопрос.

В 2019 был описан случай шотландки Джо Кэмерон, которая почти не чувствует боли. Кроме того, у нее были обнаружены высокая устойчивость к тревожности и депрессии, сниженная чувствительность к стрессу и страху, быстрое заживление ран, но несколько ухудшенная память.

Ученые обнаружили у нее редкий генотип, благодаря которому в организме увеличивается концентрация эндогенных каннабиноидов и родственных им веществ. Исследование этого генотипа может открыть пути для разработки новых средств для обезболивания и лечения депрессии, тревожности и других неврологических расстройств.

В 2023 году ученым удалось подробнее разобраться в механизмах действия этой мутации. Их понимание дает новые возможности регуляции эндоканнабиноидной системы. Было обнаружено, что мутации женщины связаны с генами FAAH и FAAH-OUT. Также было выявлено еще 797 генов, которые у нее активнее, чем у других людей, и 348 с пониженной активностью.

Источники:

1. Редкая мутация у жительницы Шотландии подавила чувство боли и тревожность (2019), N + 1
2. Ученые разобрались в механизмах действия мутации у шотландки без боли и тревожности (2023), N + 1
3. Сверхчеловек среди нас: почему Джо Кэмерон из Шотландии не чувствует боли и страха? (2023), Вокруг Света

С помощью физической боли тело словно предупреждает: будь осторожен! Однако есть люди, которые за всю жизнь ни разу не получили такого сигнала от своего организма. Может ли наука как-то использовать их феномен для облегчения страданий тех, кто мучается от хронических болей?

Книга представляет собой первый на русском языке систематический обзор метаэтики — дисциплины, которая пытается ответить на наиболее важные и глубокие вопросы относительно морали. Существуют ли моральные ценности? Какова их природа? Объективны ли они? Что означают наши моральные высказывания? При ответе на данные вопросы затрагиваются семантические, метафизические, эпистемологические и психологические аспекты морали. Дается подробный обзор наиболее известных метаэтических теорий: нон-натурализма, натурализма, конструктивизма, релятивизма, моральной теории ошибки, фикционализма и различных разновидностей нонкогнитивизма — эмотивизма, прескриптивизма, квазиреализма, норм-экспрессивизма и других.
Книга предполагает некоторое первоначальное знакомство с философией и может быть использована в качестве учебного пособия для студентов философских факультетов высших учебных заведений.

В XXI веке вопрос о природе сознания станет одним из ключевых. Раньше им задавались лишь философы, а жизнь шла своим чередом, но технологии многое меняют: теперь мы создаем модели искусственного интеллекта, достаточно успешно притворяющиеся личностями. Нам нужны научные суждения о разуме, чувствах и сознании у машин, животных и людей, так как это влияет на систему прав и морали, на наши действия в их отношении и непосредственно на наше будущее.

В статье Naked Science — попытка разобраться в том, что мы знаем о природе сознания.

Возможно уже в этом столетии машины превзойдут человека в плане интеллекта и возможностей. Это событие, называемое «технологической сингулярностью», возможно, станет самым важным в человеческой истории, а мудрое управление этим событием — самым важным, что суждено нам когда-либо сделать.

В серии эссе Люка Мюльхаузера — о рациональном мышлении, когнитивных искажениях, человеческих ценностях, искусственном интеллекте и глобальных рисках.

В книге «История боли: от молитвы до болеутоляющих» Джоанны Бурк явление боли исследуется с точки зрения общественных наук. Рассматривается вопрос о том, как субъективный опыт переживания боли опосредуется социокультурной средой, которая диктует правила и нормы болевого поведения и навязывает способы осмысления и словесной передачи этого опыта. Описывается, как понятие боли и отношение к ней менялось с течением времени, как оно конструировалось в теологических, клинических и психологических дискурсах.

В реферате Александры Нагорной — обзор на эту книгу. Сама книга еще не переводилась на русский.

Если похоже, что технологический прогресс и колонизация космоса могут привести к астрономическому количеству страданий¹, разве мы не должны сделать все возможное, чтобы остановить их? Ну, стоит обсуждать, в какой степени мы как общество хотим таких исходов, но я предполагаю, что кто-то все равно продолжит прогресс, и его будет трудно ограничить без крайних мер. В конце концов, те, кто продолжит развивать технологии, будут обладать большей частью мировой власти. Эти люди, хотя бы в силу эффекта отбора, будут иметь сильное желание разработать искусственный интеллект и колонизировать космос.

Сопротивление может быть не полностью тщетным. Есть небольшой шанс, что уменьшители страданий смогут повлиять на общество таким образом, чтобы предотвратить колонизацию космоса. Но было бы лучше, если бы уменьшители страданий, вместо борьбы с технологами, пошли на компромисс с ними: мы позволим вам распространиться в космос, если вы придадите больше значения нашим опасениям по поводу будущих страданий. Вместо очень маленького шанса на полную победу, такой кооперативный подход дает более высокие шансы получить заметную долю от всего уменьшения страданий, которого мы хотим. Кроме того, это значит, что уменьшители страданий также могут выиграть в том сценарии (вероятность которого ~30%), где технологическое развитие предотвращает больше страданий, чем причиняет, даже без учета соображений стратегического компромисса с другими людьми.

В идеале эти компромиссы должны принимать форму прочных договоренностей. Некоторые примеры возможны даже в краткосрочной перспективе, например, если уменьшители страданий и сторонники космической колонизации соглашаются отменить финансирование проектов с взаимно-нейтрализующим эффектом, перенаправив средства на какой-нибудь выгодный всем сторонам проект.

Стратегический вопрос о том, куда вкладывать ресурсы для продвижения своих ценностей в любой момент времени, представляет собой дилемму заключенного по отношению к другим системам ценностей, и поскольку мы снова и снова делаем выбор о том, куда вкладывать средства, какую позицию занять и какие меры продвигать, эти дилеммы заключенного повторяются. В соревнованиях Роберта Аксельрода по повторяющейся дилемме заключенного лучшие стратегии всегда были “славными”, т. е. не предавали первыми². Таким образом, уменьшители страданий не должны первыми предавать колонизаторов космоса. Конечно, если похоже, что колонизаторы космоса не проявляют никаких подвижек в сторону уменьшения страданий, то мы должны быть еще и “спровоцированы” на временное предательство, пока другая сторона не начнет признавать то, что нас волнует.

Мы, нервно относящиеся к колонизации космоса, много выиграем от союза с ее сторонниками — в плане размышлений о том, какие сценарии могут произойти и как направить будущее в лучших направлениях. Мы также хотим остаться друзьями, потому что это значит, что сторонники колонизации будут более серьезно относиться к нашим идеям. Даже если колонизация космоса произойдет, останется много подвопросов, по которым уменьшители страданий захотят высказаться: например, против распространения дикой природы, против создания страдающих симуляций/подпрограмм и т. д.

Мы хотим быть уверены, что уменьшители страданий не станут презираемой группой. Например, подумайте о том, что евгеника более табуирована из-за зверств нацистов, чем если бы их не было. Людей, выступающих против технологий, иногда очерняют из-за ассоциации с Унабомбером. Защитники животных могут быть запятнаны жестокой тактикой нескольких активистов или даже выходками PETA. Мы должны быть осторожны, чтобы не произошло чего-то подобного в отношении уменьшения страданий. Большинство людей и так уже сильно озабочены предотвращением страданий, и мы не хотим, чтобы люди начали говорить: “О, вы заботитесь о предотвращении вреда беспомощным существам? Вы что, один из этих уменьшителей страданий?”, где “уменьшители страданий” стали уже настолько плохим ярлыком, что вызывают автоматическую ненависть.

Так что сотрудничество со сторонниками колонизации не только более многообещающий вариант, но и, возможно, единственный положительный вариант для нас. Занимая более конфронтационную позицию, мы рискуем ожесточить противостояние и отвратить людей от нашего послания. Помните, что предотвращение будущих страданий — это то, что волнует всех, и мы не должны разрушать этот факт чрезмерным антагонизмом.

Примечания переводчика:

Как ни удивительно, но нам порой довольно сложно объяснить, что именно мы чувствуем, когда нам причиняют боль. Поэтому врачи разрабатывают все новые и новые способы оценки и лечения сильной боли.

Исследование посвящено концептуализации боли в европейской гуманитарной мысли. В нем представлены как авторская разработка проблемы «боль в культуре», так и основные направления и методы отечественных и зарубежных исследований с оценкой их перспективности в решении актуальной практической задачи преодоления и трансформации боли. В работе прослежена эволюция трактовки боли от противопоставления ее удовольствию до оппозиции скуке. Между этими позициями существует целый спектр восприятий боли, которые зависят от сформированности индивида, от культурного контекста, от усвоенных способов взаимодействия со своим телом и окружающим миром. Боль в отличие от болезни и смерти — не физиологический, а культурный феномен, а переживание боли — это культурная практика.

В работе вводятся в культурологический оборот результаты исследований антропологов, историков медицины, литературоведов, историков искусства, лингвистов. Эмпирический материал использован для раскрытия культурного и социального потенциала боли, который определяет разнообразие как способов выражения и переживания боли, так и ее оценок в различных культурах и на разных исторических этапах.

«Уходящие из Омеласа» (1973) Урсулы К. Ле Гуин — это классическая философская притча, в которой описывается рай, полный счастья, но существующий при одном условии: один конкретный ребенок должен ужасно страдать. Не всем нравится счастье, полученное такой ценой, поэтому они уходят из Омеласа.

В данном эссе Брайан Томасик сравнивает Омелас с идеей колонизации космоса, объясняет, что у них общего, и почему эта идея намного хуже, чем Омелас. Тем, кто считает, что Омелас устроен неправильно, стоит задуматься о том, поддерживать ли колонизацию космоса. Но даже тем, кто считает существование Омеласа оправданным, стоит проявлять повышенную осторожность.

Мы не знаем, что чувствует кошка, когда ей наступили на лапу, но привыкли думать, что это боль. Быть может, она не похожа на нашу, но мы можем ее распознать и ей сопереживать. Этические комиссии, у которых утверждают свои эксперименты ученые, не сомневаются в том, что больно бывает всем млекопитающим, да и вообще всем позвоночным. А с 2010 года в Европе нельзя подвергать лишним страданиям во имя науки еще и осьминогов. На очереди следующий раунд споров: чувствуют ли боль членистоногие?

В статье N + 1 — о том, как ученые ставят перед нелегким выбором шмелей и раков в попытках ответить на этот вопрос.

Метафоры — красивый, а в чем-то даже поэтичный способ описания реальности. Порой это незаменимый инструмент, когда мы пытаемся объяснить что-то сложное простыми словами. Но хотя метафоры могут облегчить понимание и усвоение материала, они имеют свои границы применимости, выход за которые может быть использован для обоснования заведомо ложных идей.

В этой заметке Александр Панчин объясняет, почему метафоричное рассмотрение человека в обществе как клетки в организме часто используется не по назначению.

Летом 2020 года на сайте препринтов биологических научных статей biorXiv появилась публикация, в которой утверждалось, что у осьминогов обнаружена способность испытывать боль.

В статье N + 1 — о том, чем так интересно это исследование и чем его выводы могут для нас обернуться.

Есть такой известный нейрофизиологический эксперимент: к соседним участкам кожи прикладывают два небольших, порядка сантиметра в длину, кусочка металла. Один кусочек холодный (20 градусов), другой — теплый (40 градусов). Что почувствует испытуемый: тепло или холод? Ни то и ни другое: он почувствует боль.

В статье N + 1 — о том, как устроена боль, откуда она берется и может ли быть беспричинной.

Феноменология строится вокруг изучения структур сознания в том виде, в котором они переживаются от первого лица. Основополагающей структурой такого переживания является его интенциональность — направленность на объект, поскольку переживание — это всегда переживание какого-либо объекта. Переживание направлено на объект в силу его содержания или значения (которое представляет объект), подпадая под соответствующие условия.

Феноменология как дисциплина отлична от остальных центральных философских дисциплин — онтологии, эпистемологии, логики и этики — хотя и связана с ними. Несмотря на то, что в различных вариантах феноменологию практиковали столетиями, как самостоятельная дисциплина она сложилась лишь в начале ХХ века в работах Гуссерля, Хайдеггера, Сартра, Мерло-Понти и др.

Заданная феноменологией проблематика интенциональности, сознания, квалиа и перспективы первого лица актуализируется в современных разработках философии сознания.

Чувства и переживания бывают крайне разнообразными. Например, я провожу пальцами по наждачной бумаге, ощущаю характерный запах скунса или острую боль в пальце, мне видится ярко-фиолетовый цвет, или я злюсь. В каждом из этих случаев я погружен в состояние сознания с ярко выраженным субъективным характером. Об этом состоянии я могу сказать, каково быть в нем: имеется его особая феноменология. Философы, как правило, употребляют такие термины, как «квалиа» (qualia, мн. ч.) и «квале» (quale, ед. ч.), для обозначения интроспективно доступных феноменальных свойств наших переживаний. Сложно отрицать, что квалиа, будучи взятыми в столь широком смысле, существуют. Разногласия обычно сводятся к вопросам о том, какие ментальные состояния обладают квалиа, являются ли квалиа неотъемлемой частью опыта, как квалиа соотносятся с физическим миром как внутри, так и за пределами сознания. Статус квалиа ожесточенно обсуждается в философии во многом потому, что он является центральным для понимания природы сознания. Квалиа составляют суть проблемы «сознание — тело».

Слово «природа» имеет два основных значения: оно либо обозначает всю систему вещей вместе с совокупностью всех их свойств, либо обозначает вещи такими, какими они были бы без вмешательства человека.

В первом из этих смыслов учение о том, что человек должен следовать природе, бессмысленно; поскольку у человека нет силы делать ничего, кроме как следовать природе; все его действия совершаются посредством и в соответствии с одним или многими физическими или ментальными законами природы.

В другом смысле этого слова учение о том, что человек должен следовать природе или, другими словами, должен считать спонтанный ход вещей образцом для своего сознательного поведения, равно иррационально и аморально.

Иррационально, потому что все человеческие действия заключаются в изменении спонтанного хода природы, а все полезные действия — в его улучшении.

Аморально, потому что течение природных явлений изобилует всеми такими вещами, которые, если бы их совершали люди, наиболее достойны отвращения. Любой, кто пытается в своих действиях имитировать естественный ход вещей, будет повсеместно выглядеть и признаваться самым порочным из людей.

Устройство Природы, рассматриваемое в его полном объеме, не могло иметь своей единственной или хотя бы основной целью благо человека или других живых существ. То хорошее, что оно несет им — в основном результат их собственных усилий. Все, что в природе указывает на благожелательный замысел, доказывает, что это благо ограничено в силе; и долг человека — работать совместно с благотворными силами, не имитируя, а постоянно стремясь изменить ход природы — и приводя ту ее часть, которую мы способны контролировать, в более близкое соответствие высоким стандартам справедливости и добра.

Попытки оценки масштабов глобального биоразнообразия в основном сосредоточены на оценке числа видов, а не общего количества отдельных организмов. Но с сентиоцентрической точки зрения, в отличие от экоцентрической, количество отдельных особей является гораздо более важной информацией, чем количество видов.

Брайан Томасик попытался дать некоторые грубые предварительные оценки и предположения о том, каково число различных животных на планете, и мы приведем его цифры.

Всего на планете примерно 10¹¹ – 10¹⁴ диких наземных позвоночных, не менее 10¹³ диких водных позвоночных, и по меньшей мере по 10¹⁸ наземных и водных беспозвоночных.

Дальше немного подробней по разновидностям.

Позвоночные:

8 ∙ 10⁹ людей;
< 10⁸ позвоночных лабораторных животных;
2.4 ∙ 10¹⁰ наземных позвоночных сельскохозяйственных животных;
1 * 10¹¹ – 4 ∙ 10¹¹ птиц;
10¹¹ – 10¹² млекопитающих;
10¹¹ – 10¹⁴ пресмыкающихся;
10¹¹ – 10¹⁴ земноводных;
10¹³ – 10¹⁵ рыб.

Беспозвоночные:

10¹⁴ – 10¹⁷ земляных червей;
10¹⁴ – 10¹⁷ пылевых клещей;
10¹⁵ – 10¹⁸ корраловых полипов;
10¹⁷ – 10¹⁹ наземных членистоногих;
10¹⁷ – 10¹⁹ коловраток;
10¹⁹ брюхоресничных червей;
10¹⁸ веслоногих ракообразных;
10²⁰ – 10²² нематод.

В статье Джорджии Рэй числу нейронов (нервных клеток) на нашей планете дается оценка в 10²⁴ – 3 ∙ 10²⁴.

Число 10²⁴ называют «септиллион» — это единица с 24-мя нолями. Насколько это много? Это близко к некоторым оценкам количества снежинок, выпадающих на планете за год, и количества звезд в обозримой вселенной.

Доминирующий вклад в это огромное число вносят нейроны нематод, маленьких наземных членистоногих и рыб. Некоторые группы животных (например, земляные черви и другие земляные беспозвоночные кроме нематод и членистоногих) не вошли в расчеты и могли бы повысить эту оценку.

Далее более подробно о вкладе разных животных в оценку.

Нематоды: 2.23 ∙ 10²³ – 2.73 ∙ 10²⁴;
Наземные членистоногие: 6 ∙ 10²² – 2 ∙ 10²³;
Рыбы: 4.20 ∙ 10²² – 1.45 ∙ 10²³;
Веслоногие ракообразные и близкие по размерам пелагические животные: 1.56 ∙ 10²¹;
Криль: 9.6 ∙ 10²⁰;
Дикие птицы: 6.78 ∙ 10¹⁹;
Дикие рептилии и амфибии: 2.22 ∙ 10¹⁸ – 2.22 ∙ 10²¹;
Дикие млекопитающие: 4.9 ∙ 10¹⁹ – 4.9 ∙ 10²⁰;
Одомашненные животные: 10¹⁹;
Люди: 6.29 ∙ 10²⁰.

Пытаясь понять, что ждет человечество в будущем, Ник Бостром выдвинул гипотезу о том, что Землей в итоге будет править «синглтон»: единая организация, которая примет форму либо мирового правительства, либо искусственного интеллекта. В статье — немного о причинах, по которым это может произойти, а также о том, каковы возможные плюсы и минусы этого сценария.

Природа универсума/мультиверсума со свойственными ей закономерностями и дикой чудовищностью происходящего в ней — подобна стереоизображениям.

Есть некий повторяющийся паттерн и есть нечто, что возможно узреть внутри него. Нечто вполне открытое взгляду, но вместе с тем почти не видимое ему. И то, что пребывает в простенькой общей картине, есть там всегда… Однако не всем везёт вдруг различить нечто внутренне присущее этому узору.

И главное несовпадение здесь в том, что за скромным первым впечатлением от стереокартин нас ждёт чаще всего нечто позитивное.

Тогда как дивные красоты реальной природы прячут за собой причинение всех страданий мира или многомирия — бескрайний океан крови и бездонная пропасть всего ужаса, мучений и агонии, когда-либо испытанных всеми ощущающими существами.

Источник: https://vk.com/wall-166188545_150

Многие этические взгляды поддерживают утверждение о том, что уменьшение страданий должно быть моральным приоритетом, но до выхода книги «Этика, сфокусированная на страдании» Магнуса Виндинга в 2020 г. их еще не собирали в одном месте.

В этой книге наиболее полно на сегодняшний день изложены аргументы и взгляды, сфокусированные на страдании. Кроме того в книге исследуется важнейший вопрос о том, как мы можем наилучшим образом уменьшить страдания на практике, и очерчивается последовательный и прагматичный путь к этой цели.

Книга пока не переводилась на русский язык.

Зачем мне быть моральным? Таков один из наиболее значимых вопросов этики. Сталкиваясь с ситуациями выбора, можно руководствоваться множеством конкурирующих практических соображений. Зачем человеку выбирать моральные предписания, если они противоречат его собственным субъективным интересам?

В своей статье Константин Морозов рассказывает о контрактаризме — теории морального обоснования, которая связывает причины поступать морально с рациональными интересами агентов.

В сообществе «Космос ждал» время от времени выходят переводы отрывков из книги-руководства Центра прикладной рациональности.

Вот что уже можно почитать:

Часть I. Введение

1. Что такое прикладная рациональность
2. Совет с открытия сессии. Неявное и явное
3. Boogle!
4. Дай своим мечтам ожить
5. Будь в настоящем
6. Работайте над формой
7. Проглатывайте инструкции

Часть II. Основные уроки 1. Единицы обмена
1.1. Эпистемический статус: подтвержденная информация
1.2. Принцип лего: Блоки и сделки, ч. 1
1.3. Припцип лего: Блоки и сделки, ч. 2
1.4. I. Апельсины за яблоки
1.5. II. Уместная ценность, уместная цена
1.6. III. Убывающая полезность
1.7. IV. Арбитраж

…однажды царь сказал ему:

Пойдем, мой дорогой сын, полюбуйся красотою весны, посмотри на усердие, которое прилагают люди к обработке плодоносной земли для того, чтобы она поделилась с пахарем своими дарами; посмотри на мои поля, — они будут твоими, когда для меня запылает костер — как они дают всякому пищу и наполняют житницы царя. Весна хороша своими свежими листьями, зеленою травою, яркими цветами, песнями этой рабочей поры.

И они отправились туда, где зеленели сады и шумели ручьи, туда где тучную почву вспахивали тяжелые плуги, запряженные быками, на могучих плечах которых скрипели ярма. Плодоносная красная глина приподнималась и падала длинными, мягкими волнами вокруг плуга, тогда-как работник ставил на него обе ноги, стараясь провести борозду сколь возможно глубже. А из-за пальм слышалось журчанье воды в роднике, и всюду, где протекал ручей, благодарная земля окаймляла его берега благоуханными цветами и стройными стеблями душистого тростника. Дальше виднелись сеятели, вышедшие сеять. В чаще весело щебетали птицы, сплетавшие себе гнезда. Рощи кишели мелкими животными — ящерицами, пчелами, жуками, пресмыкающимися, и все они наслаждались весною. Колибри блистали среди ветвей манго, пестрый рыболов носился над прудом, белые цапли гордо шагали по лугу, ястребы кружились в воздухе, павлины летали вокруг расписанного храма, сизые голуби ворковали на берегу ручья, а из отдаленной деревни барабанный бой сзывал народ на свадебный пир.

Все говорило о мире и довольстве, царевич видел это и был доволен.

Но вот, присмотревшись ближе, он заметил шипы на розах жизни. Он заметил, как загорелый крестьянин обливается потом, чтобы заработать плату, как он изнемогает, чтобы купить себе право жить, как он в знойные полуденные часы погоняет большеглазых быков и колотит их палкою по бархатистым бедрам; он заметил, что ящерица ест муравьев, а змея — ящериц, что змеи и ящерицы, в свою очередь, служат пищею коршуну; что рыболов отнимает добычу у зимородка, что балабан гоняется за соловьем, а соловей — за пестрокрылыми бабочками; что всюду всякий убивает убийцу и сам становится жертвой убийцы; что жизнь питается смертью.

Под красивою внешностью скрывается всеобщий свирепый, мрачный заговор взаимного убийства, все им охвачены от червя до человека, который убивает себе подобных. Когда он увидел все это: и голодного пахаря, и усталого быка с шеей, истертой ярмом, и общую жажду жизни, вынуждающую все живое к дикой борьбе, тогда вздохнул он глубоко. — Неужели это, — сказал он, — та счастливая земля, которую вы хотели мне показать?

Источник: Эдвин Арнольд, Свет Азии (1879), прозаический перевод А. Н. Анненской (1890).

Можно ли разработать методы лечения хронической боли, которые могут избирательно уменьшать неприятность оценки болевых ощущений различной этиологии, не влияя на позитивную сенсорную («сигнальную») функцию боли?

Немного об этом, а также вообще о сложности феномена боли — в заметке Сергея Карелова.

Астробиологи стремятся к пониманию происхождения и эволюции земной жизни для того, чтобы осветить и оптимизировать её поиски на других планетах. В этом кратком введении Дэвид Кэтлинг знакомит нас с предметом астробиологии через понимание тех факторов, которые позволили жизни возникнуть и сохраниться на нашей собственной планете, а также тех признаков, по которым мы ожидаем обнаружить жизнь за пределами Земли.

Здесь что-то было. Но теперь этого нет.

Почему? См. “Закон Молоха”.

По результатам исследования, проведенного в январе 2020 года проектом «Едим лучше» совместно с Аналитическим центром НАФИ, 54% россиян были готовы включать растительные продукты-заменители мяса в свой рацион. Наибольший спрос на такие продукты был у молодежи. При этом 10% россиян уже ели растительные альтернативы мясу.

Труд Даниэля Канемана «Думай медленно… Решай быстро» — из тех, о которых все как минимум где-то слышали; он не случайно оказался на первой строке в рейтинге самых упоминаемых книг на HackerNews. Это книга о том, как мы ошибаемся, о системности наших ошибок, заложенной в самой природе мышления. Несмотря на то, что исследование находится на пересечении двух научных областей – психологии и экономики – написано оно доступно и увлекательно, с многочисленными простыми примерами, которые помогают наложить теорию на повседневную жизнь.

В этой статье — обзор первой части книги, где рассказывается о принципах мыслительного процесса и предпосылках когнитивных искажений.

Почему мы воспринимаем себя в будущем как посторонних людей и позволяем себе прокрастинировать? Как заставить людей подумать о собственной старости заранее?

Об этом — в переводе статьи Алисы Опар, которая часто зовет себя «Будущая Алиса», чтобы успевать с дедлайнами и домашней работой.

Крабам и омарам среди людей приходится несладко. В большинстве стран они исключены из сферы законодательства о защите животных, поэтому всё, что бы вы не делали с ними — законно. В результате они обрабатываются таким образом, который бы считался жестоким для позвоночного.

Частично это может быть потому, что они чересчур непохожи на нас. Трудно представить себе внутреннюю жизнь 10-ногого безликого существа с нервной системой, распределённой по всему телу. Хуже того, ракообразные не обладают захватывающим интеллектом осьминога. Обладатели примерно 100 000 нейронов в нервной системе (у осьминога – примерно 500 млн.), они не вызывают восхищения. Их легко упустить из виду, им трудно сопереживать.

Тем не менее, если вы заботитесь о благополучии животных, вам следует подумать о том, что происходит с крабами и омарами.

Насекомых, таких как пчёл или муравьев, часто считают воплощением робототехнического подхода в живой природе. Учёные давно знают, что для постройки своих сложных домов, заботы о потомстве и защиты от незваных гостей эти существа должны обладать огромным поведенческим репертуаром. Однако многим всё ещё кажется правильным относиться к пчёлам и муравьям всего лишь как к «рефлекторным механизмам», не имеющим внутренних представлений о мире и не способным предвидеть даже ближайшее будущее. Считается, что при отсутствии внешних стимулов или внутренних триггеров их разум затемнён и неактивен. Насекомые близки к так называемым «философским зомби», то есть к гипотетическим существам, которые ведут себя, как обычные люди, но полностью лишены каких-либо ощущений и осведомлённости о чём-либо.

Но в действительности проблема может состоять не в том, что у насекомых нет внутренней жизни, а в том, что у них нет способа проявить её признаки в доступном для нас виде.

Страдания, как и иные переживания, могут быть возможными не только у привычных нам форм земной жизни. Насколько разнообразной может быть жизнь как таковая?

Первая часть «Жизни вовне» (Life Beyond) была посвящена вопросу о том, какие условия могут порождать жизнь в разных частях вселенной. Вторая часть углубляет эти размышления, и пытается описать, как могли бы быть устроены разные формы внеземной жизни.

Видео: оригинальное (есть русские субтитры) и в озвучке Rumble.

Список источников, на которые опирался автор, находится по ссылке.

Все многообразие страданий, подаренных нам жизнью, родилось в результате процессов, которые могут повторяться и на многих других планетах в нашей вселенной.

Первая часть «Жизни вовне» (Life Beyond) посвящена размышлениям об истории вселенной, условиях, которые приводят к возникновению жизни, и их возможной распространенности.

Видео: оригинальное (есть русские субтитры) и в озвучке Rumble.

Список источников, на которые опирался автор, есть под оригинальным видео на YouTube.

«Сентиентностью» (англ. sentience) называют способность испытывать субъективные переживания (или же более узко: отрицательные и/или положительные переживания), и она все чаще отделяется философами от «сознательности». Если не хотите пользоваться словом «сентиентность», хотя бы переводите «sentience» как «способность чувствовать», а не как «сознание».

В монографии рассматриваются предпочтения (сравнительные оценки), выражаемые обычно с помощью терминов «лучше», «хуже», «равноценно». Затрагиваются три темы: роль предпочтений в человеческой деятельности, логический анализ предпочтений и система предпочтений, предполагаемых научным методом. Строятся новые логические теории предпочтений, в частности, логики предпочтений, не являющихся транзитивными.

Под гендерным разрывом в эмпатии понимается сниженный уровень эмпатии к мужчинам, когда они страдают, по сравнении с эмпатией к женщинам, когда они страдают. Эмпатия представляет собой способность понимать переживания других людей, разделять их чувства и давать эмоциональный отклик на их состояние.

Ученые из Великобритании провели большой обзор более ранних исследований, связанных с поведенческими и физиологическими аспектами реакции насекомых на болевые стимулы. Авторы пришли к выводу о том, что эти беспозвоночные способны переживать боль так же, как «высшие» животные. Такие результаты вновь поднимают вопросы о наличии у насекомых сознания и о том, насколько этично наше обычное безжалостное отношение к ним.

Со временем человеческие представления о том, кто морально значим для нас, а кто нет, существенно расширились — и будут расширяться дальше. В философии есть понятие, отражающее такую эволюцию взглядов — это растущий моральный круг человечества.

В статье — о том, как далеко может зайти этот процесс и с чем он связан.

В статье обсуждается ряд ключевых проблем современной философии ценностей: определение понятия «ценности»; возникновение аксиологии в античности; связь ценностей с человеческой деятельностью; неустойчивость границы между «сущим» и «должным»; двойственные, описательно-оценочные выражения и их многообразие; несостоятельность требования устранения оценок из социально-гуманитарных наук; ценности и объективность знания.

В психоневрологических интернатах России сейчас содержится 155 878 человек. В специальных детских домах-интернатах — 21 тысяча детей, обреченных на ПНИ. Каждый 826-й россиянин проживет свою жизнь — так и закончит ее — там.

Корреспонденты «Новой газеты» Елена Костюченко и Юрий Козырев в подробностях рассказали о том, как провели несколько недель в ПНИ.

Виктория Ли подготовила проект о некоторых предметах, которыми пытают россиян — с примерами жертв, к которым их применяли. Все эти вещи доступны обычному человеку, какие-то из них могут быть и в вашем доме. Но в исправительных учреждениях и органах правопорядка их используют не в мирных целях — чтобы выбить признательные показания, «опустить» или попросту унизить.

Читаю сегодня эссе проф. Сингера об этике и робототехнике. Автор такой:

Еще сложнее вопрос, как понять, что робот уже обладает сознанием, а не просто имитирует сознание, потому что его так запрограммировали. Тут может помочь хорошее понимание его программного компонента: позволяет ли написанный его разработчиками код имитировать сознание? Если да, нет причин считать такого робота сознательным. Но если он создан с некими способностями, которые случайным образом привели к возникновению сознания, у нас есть все основания считать его действительно сознательным существом. Не исключено, что движение за права роботов зародится именно в этот момент.

“Вряд ли, вряд ли все так радужно…” — думаю я. И ровно в этот же самый день попадается мне такая на первый взгляд оптимистичненькая статья о виртуальных детях будущего, которые могут существовать только в цифровом мире-надстройке над реальностью, но неотличимы от органических детей, и с ними можно будет всячески взаимодействовать. (https://www.theguardian.com/technology/2022/may/31/tamagotchi-kids-future-parenthood-virutal-children-metaverse) С точки зрения уменьшения человеческого страдания это, разумеется, прогресс. Но с точки зрения страдания искусственных детей?.. Вот это уже вопрос гораздо более интересный.

Более того, кое-что из бейби-футуризма уже воплощено в реальность. Оклендский Институт Биоинженерии давно разработал BabyX — виртуального ребенка по образу и подобию реальной девочки, и в этом виртуальном ребенке симулируются нейрохимические реакции. (https://www.auckland.ac.nz/en/abi/our-research/research-groups-themes/laboratory-animate-technologies.html) Она постоянно апдейтится. И она реагирует на цифровой аналог дофамина И КОРТИЗОЛА (а это про стресс, если что). Её “мозг” — это компьютерные алгоритмы, повторяющие поведение нервной системы полуторагодовалого ребенка. Она способна разочаровываться, сердиться, плакать. И, если честно, совсем не напрячься в этом месте можно только если вообще примерно ничего не знать об основных проблемах сознания, в наивности своей думая, будто оно ну никак не может возникнуть на чем-то, кроме мяса.

*Сами создатели девочки в данный момент не считают ее реально чувствующей (кто бы сомневался, когда у них литералли фирма по продаже подобных моделей), но и они не отрицают, что в дальнейшем девочка может стать действительно сентиентной, и тогда все-таки окажется уязвимой к дурному обхождению. Но вот тогда, мол, и будем соображать, как же ее защищать от плохих людей. (https://link.springer.com/article/10.1007/s43681-021-00076-x)*

При этом некоторые видные эксперты утверждают, что даже обычные нейросети, возможно, уже развились до состояния сентиентности. (https://80000hours.org/podcast/episodes/chris-olah-interpretability-research/) Что мы уже довели их до способности ощущать, но сами об этом не знаем. И понятия не имеем, что причиняем им страдания в неизвестных количествах.

Короче, проф. Сингер, конечно, очень умный мужчина. Он не на ровном месте один из крупнейших философов современности. Но все-таки уж в этом месте проф. Сингер был, по всей видимости, неправ. Ведь если создатели намеренно заложили в свое создание схожесть с нейрореакциями человека, это отнюдь не означает, что то же самое создание не может быть и в самом деле сознательным и не может на самом деле ощущать. Потому что одно вовсе не исключает другого. А значит, беспокоиться о том, что мы на самом деле создаем не хайтек-объекты, а субъектов, следует В ЛЮБОМ СЛУЧАЕ.

И в случае с нейросетями, о которых якобы можно не волноваться, ведь они настолько на нас непохожи.

И в случае с гуманоидными созданиями, о которых якобы можно не волноваться, ведь они настолько на нас похожи.

Это вообще не та область, где есть место какой-либо беззаботности. Хоть вы опасаетесь, что пострадают творцы, хоть вы опасаетесь, что страдать будут сами их творения.

А в остальном эссе отличное:

Впрочем, пока что беспокоиться стоит не о том, что роботы могут причинить вред человеку, а, наоборот, о том вреде, который роботам можем причинить мы. Сейчас они просто вещь, собственность. Но что, если, усложняясь, они начнут испытывать чувства? В конце концов, что такое человеческий мозг, как не очень сложная машина? Если машины обзаведутся сознанием, будем ли мы считаться с их чувствами? История отношений с единственными из известных нам чувствующих существ, кроме людей, — с животными — не позволяет надеяться, что чувствующие роботы станут для нас не имуществом, а существами, с чьими моральными правами и интересами необходимо считаться.

И еще:

Ученый-когнитивист Стив Торренс отмечает, что мощные технологические инновации, например автомобили, компьютеры и телефоны, имеют тенденцию распространяться быстро и неконтролируемым образом. Появление в таком масштабе сознательных роботов, которых мы не примем в свой круг существ моральных, может привести к массовому дурному обращению с ними.

«Рациональность: от ИИ до зомби» (англ. Rationality: From AI to Zombies) — книга-сборник Элиезера Юдковского из 333 эссе о человеческой рациональности. Вы прочтете о когнитивных искажениях, соотношении «карты» и «территории», обществе и языке, о рисках искусственного интеллекта, о науке и её философии.

Это бесплатное руководство, основанное на результатах пяти лет исследований, проведённых совместно с учёными в Оксфорде.

Вы посвятите работе около 80 000 часов, поэтому выбор профессии — одно из важнейших решений в вашей жизни.

Бенджамин Тодд и его команда исследователей посвятили работу тому, чтобы помочь вам найти профессиональный путь, который будет приносить удовольствие, даст реализоваться и в то же время поможет решать наиболее насущные глобальные проблемы человечества.

В статье предлагается краткий обзор проблемного поля метаэтики. Оно включает метафизику, психологию, эпистемологию и язык морали. Основной метафизический вопрос – вопрос о самом существовании подлинной (а не просто социально принятой) морали. Моральные реалисты отвечают на него положительно. Реалистская метафизика морали соотносит моральные факты и свойства, с одной стороны, с физическим миром (натурализм, нон-натурализм, супернатурализм), с другой – с человеческой субъективностью (объективизм и субъективизм). Философская психология морали соотносит моральные факты и моральные суждения с человеческими действиями – их мотивами и основаниями (разные виды интернализма и экстернализма). Эпистемология морали задает вопросы о познаваемости моральных фактов и свойств (скептицизм, интуитивизм, эмпиризм). Наконец, антиреалисты отрицают существование морали и пытаются объяснить, как язык морали создает у нас иллюзию обратного (теория ошибочности и нонкогнитивизм). Проблема состоит в том, что правдоподобные метафизические теории ведут к неприемлемым психологическим, эпистемологическим или семантическим следствиям и наоборот. Моральный натурализм и нон-натурализм с трудом объясняют психологическую значимость морали; кроме того, первый подразумевает плохо подходящую для морали эмпиристскую эпистемологию, а второй – не менее сомнительную сегодня интуитивистскую. С другой стороны, интерналистские теории, убедительные психологически и эпистемологически, вынуждены отрицать либо объективность, либо саму реальность морали.

В книге Лиленда Игера излагается подход к построению этической теории с точки зрения косвенного утилитаризма, или утилитаризма правил, в противовес утилитаризму поступков. Автор исследует связь между этикой и экономической теорией: степень экономического развития и уровень процветания общества обусловлены его моральным климатом. Критически анализируется история утилитаристской доктрины от Юма, Бентама и Милля до современных представителей этого направления в этике. Предлагаются ответы на многие критические замечания в адрес утилитаризма, в частности на обвинения в коллективистском суммировании пользы, в бессодержательности, фетишизации правил, поощрении аморализма. Дается оценка альтернативных подходов: интуитивизма, субъективизма, эмотивизма, контрактуализма, теории естественных прав.

Что такое рациональное мышление? Какого человека можно назвать рациональным? Нужно ли стремиться быть таким человеком? Как это связано с критическим мышлением?

Обо всем этом — в цикле статей «Занимательная картография» Романа Ачисова.

Это перевод замечательной статьи «Cogntive bias cheet sheet» Бастера Бенсона.

Статья была ранее подстрочно переведена на ресурсе Spark с некоторой потерей читабельности. Также на разных сайтах встречается частичный перевод статьи Бенсона с дополнениями Анатолия Ализара: «Иллюзии мозга. Когнитивные искажения из-за переизбытка информации».

Алексей Ёжиков решил, что прямой перевод первоисточника на русский язык тоже пригодится в ноосфере. Также в конце он приводит ссылку на большой JSON-файл с данными на русском языке.

1 января 2017 г. на 75-м году жизни в своем доме в Лондоне скончался знаменитый британский философ Дерек Парфит. Он был известен прежде всего благодаря своим взглядам в области метафизики тождества личности и этики. В течение своей карьеры он написал всего две монографии — «Reasons and Persons» и «On What Matters», — и обе стали классикой мировой философской мысли.

В статье М. А. Беляева и И. Г. Гаспарова — немного о его жизни и некоторых идеях. Также авторами прилагается избранная библиография философа.

Здесь что-то было. Но теперь этого нет.

Почему? См. “Закон Молоха”.

Недавно вышел новый (5-й) годовой отчет Стенфордского центра Institute for Human-Centered AI (HAI) — «2022 AI Index».

229 страниц хорошо структурированного текста с обилием инфографики призваны дать количественные ответы на два ключевых вопроса: каково текущее состояние главных трендов развития ИИ в 2021; каково текущее состояние мировой «ИИ-гонки» среди 29 стран по 23 ключевым индикаторам.

В заметке Сергея Карелова — 8 важнейших выводов из этого отчета.

В данном списке перечислены все известные на настоящий момент материалы по когнитивно-поведенческой терапии на русском языке, включая также рационально-эмоционально-поведенческую терапию, метакогнитивную терапию, диалектическую поведенческую терапию, схема-терапию, терапию принятия и ответственности, и mindfulness терапию.

Есть материалы в категориях: самопомощь, стресс, депрессия, тревога, посттравматическое стрессовое расстройство, панические атаки, обсессивно-компульсивное расстройство, социофобия, самооценка, прокрастинация, перфекционизм, синдром дефицита внимания и гиперактивности, бессонница, взаимоотношения, булимия, для родителей.

«Освобождение животных. Новая этика нашего обращения с животными» — книга известного австралийского философа-утилитариста Питера Сингера, опубликованная в 1975 году. Со времени выхода эта книга оказала очень большое влияние на движение за освобождение животных, и до сих пор во многом не потеряла актуальности.

Питер Сингер считает, что меньшее внимание к страданиям существ лишь из-за их другой видовой принадлежности — не более обосновано, чем дискриминация по цвету кожи. Рассказывая об ужасах промышленного животноводства и эксплуатации лабораторных животных в коммерческих и научных целях, он разоблачает этическую слепоту общества и предлагает разумные и гуманные решения этой проблемы.

Алекс О’Коннор, более известный в интернете как CosmicSkeptic, — студент философского факультета Оксфордского университета и ютубер, который публикует у себя на канале дебаты и аргументы о религии, морали и веганстве.

В этом видео он рассуждает о страданиях животных в контексте проблемы зла: вопроса о том, почему и как одновременно может существовать зло и абсолютно или относительно всемогущий, всеведущий и всеблагой Бог.

Книга «Теория игр и экономическое поведение» Джона фон Неймана и Оскара Моргенштерна содержит изложение математической теории игр и различных ее приложений. Теория игр развивалась одним из авторов начиная с 1928 г. и впервые была опубликована в этой книге во всей своей полноте. Приложения имеют двоякий характер: с одной стороны, к играм в собственном смысле слова, с другой стороны, к экономическим и социологическим проблемам. Цель авторов состояла прежде всего в том, чтобы показать, что существует строгий подход к вопросам, охватывающим проблемы совпадающих или противоположных интересов, полной или неполной информации, свободных разумных решений или случайных воздействий.

Монография является классическим, основополагающим трудом по теории игр. Большинство понятий и идей, разрабатываемых в настоящее время в теории игр, берут свое начало из этого труда. В качестве приложения помещен составленный редактором очерк «Развитие теории игр», в котором излагается история математических идей, приведших к созданию теории игр, комментируется содержание монографии, а также дается краткий обзор развития теории игр как математической дисциплины за время, прошедшее с момента опубликования книги.

Триллион — вот примерное число диких рыб, вылавливаемых за год, согласно превосходному исследованию на fishcount.org.uk, где выступают за гуманные методы забоя в коммерческом рыболовстве.

Точный указанный диапазон составляет 0,97-2,74 триллиона. Необъятность этого числа говорит о том, что рыболовство — проблема, которую упускают из виду даже защитники животных. Гуманный забой может быть одним из перспективных способов снизить огромные количества страданий рыб.

Галилео Галилей заметил, что Вселенная ― это книга, написанная на языке математики. Известный космолог, профессор Массачусетского технологического института Макс Тегмарк полагает, что наш физический мир в некотором смысле и есть математика. В своей книге «Наша математическая Вселенная» он приглашает читателей присоединиться к поискам фундаментальной природы реальности и ведет за собой через бесконечное пространство и время ― от микрокосма субатомных частиц к макрокосму Вселенной.

В этом отрывке из книги автор рассматривает вопрос о том, почему же математика может не просто описывать Вселенную, но и порождать ее.

В этой заметке я предлагаю очень краткий поверхностный обзор темы оценочных высказываний (типа «это хорошо» или «это лучше, чем то») в морали, в особенности в консеквенциализме.

Скорее всего, текст будет наиболее понятен людям, которые имеют элементарную математическую подготовку — понимают, что такое множество, предикат, функция, n-арное отношение, отношение строгого порядка и вероятность.

Актуальную версию см. по ссылке.

Мы помогли переделать статью о нормативной этике для сайта по уличной эпистемологии (ранее там была терминологическая путаница, неточности и мало подробностей). Статья посвящена вариантам нормативной этики на примере консеквенциализма.

В дальнейшем мы планируем выпустить гораздо более подробную справочную статью (или серию статей) о связи морали и рациональности, о математических моделях нормативных систем, о популярных заблуждениях об утилитаризме, и о том, что же нам все-таки делать.

P. S. Рекомендуем осваивать методы уличной эпистемологии — они могут пригодиться вам как для ведения бесконфликтных диалогов об убеждениях, так и для анализа собственных убеждений.

Ник Бостром — шведский философ, профессор Оксфордского университета, сооснователь Всемирной ассоциации трансгуманистов и директор созданного в 2005 году в Оксфорде Института будущего человечества. Он пытается осознать проблему, встающую перед человечеством в связи с перспективой появления сверхразума. Что случится, если машины превзойдут людей в интеллекте? Будут ли они помогать нам или уничтожат? Можем ли мы сегодня игнорировать проблему развития искусственного интеллекта и чувствовать себя в полной безопасности?

В следующем отрывке из книги «Искусственный интеллект. Этапы. Угрозы. Стратегии» Бостром предлагает тезис об ортогональности, который гласит, что в принципе возможны комбинации любого уровня интеллекта и почти любых целей, поэтому из высокого уровня интеллекта вовсе не обязательно вытекает желаемое людьми поведение.

Утилитаризм — это направление в этике, построенное вокруг принципа полезности, согласно которому моральная правильность действий (или правил, мотивов, и др.) определяется полезностью (суммарной или средней) их последствий для всех персон.

В данной статье — о предыстории утилитаризма, классическом утилитаризме конца XVIII — XIX вв., и немного о развитии и проблемах утилитаризма XX — начала XXI вв.

Отметим, что статья не охватывает множества актуальных вопросов, обсуждаемых современными утилитаристами (например, в движении эффективного альтруизма), как и некоторых ценностных позиций (например, негативного гедонизма).

Моральная удача возникает, когда агент может быть корректным образом рассмотрен в качестве объекта морального суждения, несмотря на то, что значительная часть того, за что он оценивается, зависит от неподконтрольных ему факторов.

Бернард Уильямс пишет: «когда я впервые ввел выражение моральная удача, я полагал, что предлагаю оксюморон» (Williams 1993: 251). Действительно, многие полагали, что некий “иммунитет” от удачи является неотъемлемой частью морали.

И все же, как показали Уильямс (Williams 1981) и Томас Нагель (Nagel 1979) в своих ставших классическими статьях, оказывается, что наши повседневные суждения и практики вынуждают нас признавать существование моральной удачи.

Проблема моральной удачи существует постольку, поскольку мы склонны принимать общий принцип, согласно которому мы можем быть морально оцениваемы только в той мере, в какой то, за что нас оценивают, зависит от подконтрольных нам факторов (назовем это положение «Принципом контроля»). В то же время в огромном количестве частных случаев мы оцениваем агентов за то, что зависит от неподконтрольных им факторов. Естественное для нас рассуждение, что если мы придерживаемся Принципа контроля, то моральное оценивание кого-либо вообще невозможно, делает ситуацию еще более проблематичной.

Отказ от потребления обычного мяса в пользу мяса, выращенного в лабораторных условиях, не обязательно приведет к положительному эффекту для климата: даже при снижении потребления его общий углеродный след в долгосрочном периоде может превысить углеродный след животноводства, в том числе если производство искусственного мяса будет обеспечено низкоуглеродной энергией.

В статье N + 1 — о результатах опубликованного в журнале Frontiers in Sustainable Food Systems исследования на эту тему.

Однако, как упомянули сами авторы, в данной работе не учитывался, например, вклад в эмиссию CO₂ от сокращения лесов для сельскохозяйственных целей при традиционном производстве мяса. Такие факторы могут снизить значимость представленных результатов.

Используя различные примеры, от отпусков до колоноскопии, нобелевский лауреат и основоположник бихевиористской экономики Даниэль Канеман демонстрирует, насколько по-разному наше «испытывающее я» и наше «помнящее я» воспринимают счастье. Этот новый подход имеет серьезное значение для экономики, политики, а также нашего собственного самосознания.

В этой статье Ману Эрран пишет о разных взглядах на тождество личности: пустом, открытом и закрытом индивидуализме.

Согласно пустому индивидуализму каждый из нас представляет не одно “я”, а разные “я” в разные моменты времени. Согласно открытому индивидуализму у нас у всех одно общее “я”. Согласно закрытому индивидуализму в течение жизни каждый из нас остается одним и тем же “я”, но в то же время у разных людей разные “я”.

Здесь что-то было. Но теперь этого нет.

Почему? См. “Закон Молоха”.

Два злоумышленника были задержаны за ограбление Сберегательного банка Гиберния и отправлены в разные одиночные камеры. Каждый из них куда больше заботился о своей личной свободе, чем о благополучии сообщника. Опытный прокурор сделал каждому следующее предложение: «Вы можете признаться или промолчать. Если вы признаетесь, а ваш сообщник сохранит молчание, я сниму все обвинения против вас и использую ваши показания с тем, чтобы ваш сообщник получил серьезный срок. Аналогичным образом, если ваш сообщник признается, в то время как вы будете молчать, то он выйдет на свободу, а вы будете отбывать срок. Если вы оба согласитесь и я получу два признания виновности, то я прослежу, чтобы вы оба получили раннее условно-досрочное освобождение. Если вы оба будете молчать, я буду вынужден обвинить вас как минимум в незаконном владении огнестрельным оружием. Если вы пожелаете дать показания, вы должны передать записку тюремщику перед моим возвращением завтра утром».

Дилемма, с которой столкнулись заключенные, состоит в том, что безотносительно от индивидуального выбора соучастника каждому из них лучше дать показания, нежели промолчать. Но полученный при обоюдном признании результат будет хуже для каждого из них, чем результат, которого они бы достигли, если бы оба сохранили молчание. Принято считать, что данная головоломка служит примером конфликта между индивидуальной и групповой рациональностью. Группа, участники которой преследуют рациональный личный интерес, может оказаться в худшей ситуации, нежели группа, участники которой поступают вопреки такому интересу. Если брать шире, если платежи (выигрыши) не представляют личной выгоды, то группа, участники которой рационально преследуют любые цели, может в целом достигнуть меньшего успеха, чем если бы они не преследовали цели в индивидуальном порядке. В связи с этим исследователи также полагают, что игра «дилемма заключенного» и ее обобщения со многими игроками моделируют знакомые ситуации, в которых трудно заставить рациональных эгоистичных агентов сотрудничать ради общего блага. Большая часть новейших комментариев сосредоточена на установлении условий, при которых игроки сделают или должны совершить «кооперативный» ход, заключающийся в сохранении молчания.

Несколько отличная трактовка представляет игру в качестве ситуации выбора между эгоистичным поведением и желательным с точки зрения общества альтруизмом. Ход, которому соответствует признание, приносит действующему лицу пользу независимо от поступков другого игрока, в то время как ход, которому соответствует молчание, приносит пользу другому игроку независимо от того, что тот делает. Конечно, принесение блага в первую очередь себе не во всех случаях несправедливо, а принесение пользы другим в ущерб самому себе не всегда обязательно с точки зрения морали, однако в дилемме заключенного оба игрока предпочли бы результат, достигаемый альтруистическими ходами, результату с эгоистичными ходами. В связи с этим Дэвид Готье и другие исследователи утверждают, что дилемма заключенного говорит нам нечто важное о природе нравственности.

Многие сообщества настроены на хорошие дела, но не справляются с этим. Они погрязают во внутренних и внешних спорах, охоте на ведьм и собственной мифологии. Застревают вместо развития. Не умеют доносить свою точку зрения до других. Ссорятся с возможными союзниками и раскалываются сами. Нельзя сказать, что есть плохие по своей сути сообщества, с которыми такое происходит, а есть хорошие; подобные тенденции свойственны всем, но в разной степени. <…> Плохие коммуникативные привычки прорастают не из свойств конкретных людей или сообществ, не из занятий или убеждений, но из общих свойств человеческой природы.

Есть ли способ улучшить положение дел?

Панацеи нет, но помнить о некоторых вещах полезно.

Виталий Бормотов попытался собрать общие принципы, которые могут помочь комфортному и продуктивному общению между людьми и построению плодотворной среды.

Я страдаю, значит, я существую. Это вернее и глубже декартовского cogito. Страдание связано с самим существованием личности и личного сознания. Я. Бёме говорит, что страдание Qual, Quelle, Qualitat есть источник создания вещей. Страдание связано не только с беспомощным животным состоянием человека, т. е. с его низшей природой, но также с его духовностью, с его свободой, с его личностью, т. е. с его высшей природой. Отказ от духовности, от свободы, от личности мог бы облегчить страдание, уменьшить боль, но это означало бы отказ от достоинства человека. Да и ввержение человека в низшее, животное состояние ни от чего не спасает, потому что жизнь в этом мире не бережется и не охраняется. Ужасна расточительность жизни в мире, бессмысленна гибель неисчислимых жизней, обреченных вести мучительную борьбу за существование. Нет спасения от страдания в погружении в биологическую сферу существования. Страдание есть основной факт человеческого существования. Судьба всякой жизни в этом мире, достигшей индивидуализации, есть страдание. С мукой человек рождается, с мукой умирает, страдание сопровождает два самых значительных события человеческой жизни. Болезнь, самое, может быть, большее зло, постоянно подстерегает человека.

Не без основания говорят психоаналитики о травматизме рождения, об испуге и тоске, которые испытывает человек, появляясь в этом мире. Будда учил, что всякое желание порождает страдание. Но жизнь есть желание. Принятие жизни есть принятие страдания. Свое беспокойство о страдании, сопровождающем жизнь, свое сострадание мы не должны ограничивать одним человеческим миром. Страх животных ужасен, и они более беспомощны, чем люди. Нет ничего нелепее декартовского учения о животных как автоматах. В христианстве недостаточно был раскрыт долг человека по отношению к животному миру, в этом буддизм был выше. У человека есть обязанности к космической жизни. На нем лежит вина. Когда умирал мой дорогой Мури, мой любимый кот, и в предсмертной агонии вскрикнул, я почувствовал мировое страдание, страдание всего живущего, и приобщился к этому страданию. Каждый разделяет или должен разделять страдания других и всего мира.

Источник: Экзистенциальная диалектика божественного и человеческого, Николай Бердяев.

Цель данной статьи состоит в выявлении оснований нормативности в современной этике, объектом изучения в которой является не практика, а моральное знание. Этика Нового времени развивалась из противопоставления интеллектуализма, где благо мыслилось в категориях “истинного” и “ложного”, и сентиментализма, для которого не существует моральных истин, но есть лишь моральные чувства. Cегодня эта дискуссия по-прежнему актуальна, однако она приобрела новый смысл в связи с критикой этического рационализма и реализма в современной метаэтике.

Компания Eat Just была основана в 2011 году. Она знаменита своим аналогом куриного яйца, изготовленным из бобов маш. Кроме того, в декабре 2020 года лабораторная курица Eat Just стала первым в мире культивированным мясом, получившим одобрение для продажи в Сингапуре.

В статье — о том, как развивалась эта компания и какие планы у нее на будущее.

В июне 2021-го года израильская газета «Israel Hayom» сообщила об открытии в городе Реховот первой в мире крупной фабрики по производству искусственно выращиваемого мяса. Фабрику открыла компания «Future Meat Technologies».

Как утверждают представители компании, их фабрика, по сравнению с традиционными скотоводческими предприятиями, может производить мясо в 20 раз быстрее, будет вырабатывать на 80% меньше парниковых газов, и при этом будет использовать на 99% меньше сельскохозяйственных земель и на 96% меньше водных ресурсов.

К сегодняшнему дню многие люди успели высказать мнение, что искусственный интеллект радикально изменит наш мир — и, возможно, уничтожит его (и/или породит массу страданий). Среди них известные предприниматели, такие как Илон Маск, основоположник ИИ Алан Тьюринг, специалисты в области компьютерных наук, такие как Стюарт Рассел, и исследователи новых технологий, как Ник Бостром.

Пора ли нам волноваться? В статье — краткая версия долгого разговора об опасностях новой технологии.

Люди постоянно о чем-то спорят — в социальных сетях, в комментариях под статьями, на кухне, в поездах дальнего следования, на работе, дома и даже в собственной голове. Одни хотят донести до оппонентов свою точку зрения, другие — продемонстрировать ораторское мастерство и уровень личностного развития. Но лишь немногие делают это, чтобы в процессе совместного поиска истины приблизить собственные убеждения к реальности. И даже если люди ставят такую цель, нет никакой гарантии, что диалог получится успешным.

В большинстве случаев участники спора ссылаются на то, что убеждает их самих, а не собеседника. <…> Наличие или отсутствие сколь угодно логичных (контр)аргументов не имеет никакого значения для собеседника, если вы упускаете из виду то, что его убеждает на самом деле. Поэтому простой обмен мнениями так часто приводит к плачевному результату: люди после спора понимают друг друга даже хуже, чем до. <…>

Как это предотвратить? На помощь приходит уличная эпистемология!

Трудно найти компанию, которая популяризировала растительное мясо больше, чем Impossible Foods. Она была основана в 2011 году, и за это время смогла превратить нишевый продукт чуть ли не в базовый элемент меню.

В статье — о развитии и планах проекта.

Веганы выступают против эксплуатации нечеловеческих животных из-за страданий и смерти, которые причиняются животным в процессе этого. Но веганы всё еще могут не замечать или даже поддерживать другие практики, в рамках которых животным могут причиняться ничуть не меньшие страдания.

В своем видео Humane Hancock рассматривает три примера того, как это может происходить. Один из них уже реален, в то время как два других пока спекулятивны (см. также статью о них).

Культивируемое мясо (называемое также «мясом из пробирки» или «чистым мясом») — перспективное направление биотехнологии, позволяющее минимизировать использование животного сырья в пищевой промышленности и решить ряд возможных проблем: недостаток пищи, экологические проблемы, расширение масштабов производства, а также этические вопросы мясной промышленности.

В статье «Биомолекулы» — история и подробный обзор этапов производства, нынешних проблем, возможных трудностей и потенциальных выгод культивируемого мяса.

Большинство мировых проблем — бедность, война, болезни — уменьшаются, хотя и всегда слишком медленно. Однако промышленное животноводство становится все более масштабным: только за последние два десятилетия число животных, страдающих на фермах по всему миру, более чем удвоилось. Более того, часто кажется, что нет никакого прогресса.

Однако, Льюис Боллард из Open Philantropy Project приводит аргументы в пользу того, что за недавно минувшие 10 лет движение в защиту сельскохозяйственных животных достигло большего прогресса, чем за весь предыдущий век.

В область этики как философии морали входит предложение, обоснование и систематизация идей о правильном и неправильном поведении, хорошем и плохом, добре и зле, и прочих связанных с ними понятиях.

В этой заметке мы кратко описываем, что такое мораль и этика, и чем занимаются основные направления этики — метаэтика, нормативная этика и прикладная этика.

Метаэтика как особая область исследований сложилась в 20-е — 30-е годы XX-го века в результате экспансии аналитико-философского науковедения на территорию этики. Ее задачей является логико-лингвистический анализ понятий, рассуждений, аргументов и концепций этики.

В статье Леонида Максимова — о том, что такое метаэтика, о когнитивизме и нонкогнитивизме в метаэтике, о делении этики на нормативную и дескриптивную с точки зрения когнитивистов и нонкогнитивистов, о логике и обосновании морали.

В статье дан критический анализ представленных в современной философско-этической литературе различных интерпретаций и опровержений «гильотины Юма» — идеи о логической несовместимости суждений факта и суждений долга и, соответственно, о невозможности выведения моральных (прескриптивных) суждений из внеморальных (дескриптивных).

Разделяя в целом указанную идею и признавая ее важность для выстраивания правильного, доказательного этического дискурса, автор статьи в то же время считает необходимым внести некоторые уточнения в исходную юмовскую формулу, с тем, чтобы устранить возможность ее неадекватных трактовок.

В учебных пособиях по философии часто упоминается проблема других сознаний. На первый взгляд кажется, что относительно ее сути и способа решения сложился консенсус. Но при ближайшем рассмотрении оказывается, что это не так. Действительно, мало кто считает, что здесь вообще имеет место именно проблема. Однако известно, что был период в философии, примерно в середине XX века, когда эта проблема активно обсуждалась. Она обычно возникает в рамках эпистемологии: как я могу знать (или как я могу обосновать свое мнение), что существуют другие существа, обладающие мыслями, чувствами и другими ментальными атрибутами? Один из стандартных ходов рассуждения — обращение к аналогии, другой — к наилучшему объяснению. Менее стандартное решение затрагивает вопрос критериев. Некоторые философы, прибегнувшие к нему под влиянием поздних работ Людвига Витгенштейна, утверждают, что подлинная проблема других сознаний — концептуальная: почему я так много размышляю о том, что есть другие мыслящие и чувствующие существа? Как концептуальные, так и эпистемологические проблемы можно считать связанными с более общей метафизической проблемой объяснения того, что такое сознание и ментальные состояния.

В аналитической философии к концу XX века интерес к этим проблемам ослабел, но в последние годы он снова возобновился. Отчасти это связано с тем, что философы начали всерьез исследовать идею о том, что мы сталкиваемся с другими сознаниями тем же путем, что мы познаем объекты в мире, — через восприятие. Эта возможность также исследуется в феноменологии, и в последнее время философы как аналитической, так и феноменологической традиций вносили свой вклад в разработку этой темы. Некоторые из них нашли вдохновение в текстах индийских буддийских философов. Философский интерес к проблеме также подогревался работами в области психологии и нейробиологии. Натуралистический поворот в философии привел к вопросам, касающимся нашего понимания других. Можно было бы рассматривать его как уход от традиционных эпистемологических проблем в радикальный скептицизм, в соответствии с которым все дело состоит лишь в том, как именно мы приписываем другие существам ментальные состояния, — вопрос, который может быть задан не только взрослым людям, но и младенцам (когда и как они обретают способность приписывать ментальные состояния окружающим), а также нечеловеческим животным. Кроме того, можно рассмотреть варианты, при которых способность приписывать сознание другим снижается и то, как это может проявляться, например, при аутизме.

Зомби в философии — это вымышленные существа, использующиеся для прояснения проблем, связанных с сознанием и с отношением сознания к физическому миру. В отличие от кинематографических и колдовских зомби, они совершенно подобны нам во всех физических характеристиках, но лишены сознательных переживаний: по определению невозможно говорить о том, «каково это быть зомби». Тем не менее зомби ведут себя в точности так же, как ведем себя мы, и даже тратят немало времени на споры о сознании.

Мало кто думает, что зомби действительно существуют. Но многие полагают, что они по крайней мере представимы, а некоторые считают их возможными. Утверждается, что из одной только возможности зомби вытекает ложность физикализма и истинность какой-то из разновидностей дуализма. Для многих философов в этом и состоит главное значение идеи зомби. Но эта идея представляет интерес также из-за допущений о природе сознания и соотношении физического и феноменального, на которые она опирается. Кроме того, использование идеи зомби против физикализма поднимает более общие вопросы об отношениях между вообразимостью, представимостью и возможностью. Наконец, зомби порождают эпистемологические трудности, возобновляя проблему «других сознаний».

Благополучие животных вызывает все большую озабоченность у людей во многих частях мира. Организация по защите животных «Открытые клетки» заказала проведение исследования отношения к сельскохозяйственным животным в России. Результаты показывают, что большинство россиян заботит благополучие сельскохозяйственных животных. Они считают, что пушное хозяйство должно быть запрещено, и что содержание кур в клетках всю жизнь — неприемлемая практика.

Оказание паллиативной медицинской помощи — это подход, направленный на улучшение качества жизни пациентов (взрослых и детей) и их семей, которые сталкиваются с проблемами в связи с опасными для жизни заболеваниями. Благодаря ранней диагностике, правильной оценке и лечению боли, а также решению других проблем, будь то физических, психосоциальных или духовных, паллиативная помощь позволяет предотвратить и облегчить страдания.

В статье Всемирной организации здравоохранения — основные факты о паллиативной помощи и об ограниченности доступа к ней.

Иногда моральным натурализмом называют любой метаэтический подход, в более общем плане согласующийся с натурализмом в метафизике, однако, как правило, этим термином обозначают натуралистические разновидности морального реализма, постулирующего существование объективных моральных фактов и свойств, причем эти факты и свойства полагаются естественными. Воззрения такого рода оказываются для многих весьма привлекательными, поскольку они сочетают преимущества натурализма и реализма. Тем не менее некоторые авторы полагают, что они не в полной мере учитывают основные аспекты нашей практики, связанной с применением моральных понятий.

В настоящей статье обсуждаются подобные опасения и различные ответы на них, предлагаемые моральными натуралистами. В ней также разбираются основные черты более конкретных позиций, которых сегодня придерживаются ведущие сторонники морального натурализма.

В целом можно сказать, что нон-натурализм в метаэтике заключается в идее, согласно которой моральная философия фундаментально автономна от естественных наук. Говоря точнее, термином «нон-натурализм» обозначают целый ряд взаимосвязанных, но все же отличных друг от друга доктрин.

В некоторых контекстах «моральный нон-натурализм» отсылает к семантическому тезису, в соответствии с которым моральные предикаты могут рассматриваться только как нормативные (см. Shaver 2000; Gibbard 2002: 153).

В других контекстах подразумевается эпистемологический тезис, который гласит, что знание о базовых моральных принципах, а также ценностные суждения в некотором смысле самоочевидны (см. Frankena 1963: 85–86). Однако такую точку зрения (которую, на самом деле, приняли бы и некоторые из тех, кто относит себя к натуралистам) чаще — и более удачно — обозначают как «интуитивизм».

Чаще же всего термин «нон-натурализм» отсылает к следующему метафизическому положению: моральные свойства существуют, при этом они не идентичны каким бы то ни было естественным свойствам и не сводимы к ним (в том числе к свойствам, «естественным» в каком-либо нестандартном смысле). Что в данном контексте следует понимать под «естественным» — вопрос весьма спорный.

От прочих течений в этике интуитивизм (или интуиционизм) отличают прежде всего его эпистемология и онтология. Все классические интуитивисты утверждают, что основные моральные cуждения самоочевидны, а также что моральные свойства не являются естественными. <…> Некоторые философы заявляют, что неотъемлемую часть интуиционистской мысли составляет также этический плюрализм (то есть представление, согласно которому существует принципиально нередуцируемое множество основных моральных принципов и ни один из них в строгом смысле не главенствует над другим), однако не все интуитивисты (напр., Сиджвик и Мур) были плюралистами…

Коротко:

1. Закрытый индивидуализм: ваше «я» начинает существовать, когда вы рождаетесь, и прекращает свое существование, когда умираете;
2. Пустой индивидуализм: ваше «я» существует как «отрезок времени» или «момент опыта»;
3. Открытый индивидуализм: в мире существует только один субъект опыта, которым является каждое живое существо.

Оригинал: https://qualiacomputing.com/2015/12/17/ontological-qualia-the-future-of-personal-identity/

Удивительно, что об этом в принципе приходится говорить отдельно, но снижение количества и интенсивности страдания — этическая ценность почти универсальная. Даже те, кто буквально молится на страдание и преисполняется в некоем познании, целенаправленно заставляя страдать других, — даже они обычно ценят уменьшение страдания в иных контекстах. Да, уменьшение страдания — это антинаталистский аргумент. А также это аргумент пронаталистский и нон-наталистский. Потому как это аргумент практически всеобщий.

Более того, даже считать уменьшение страдания моральным приоритетом — отнюдь не прерогатива именно антинатализма. Этика противодействия страданию (suffering-focused ethics) — зонтичный термин для самых различных этик. И в том числе, например, этики весьма влиятельной мировой религии буддизма.

Взгляните на эти списки литературы и источников об этике уменьшения страдания. В одном из них антинатализм присутствует непосредственно, но это лишь одна тема в большой россыпи тем: https://longtermrisk.org/bibliography-of-suffering-focused-views/

В другом же представлен целый ряд авторов-антинаталистов, однако именно темы антинатализма нет вообще: https://sentience-research.org/other-organizations/

Заявления, будто бы уменьшение страдания — аргумент антинаталистский, выглядят весьма глупо. (Ну а те, кто заявляет, что уменьшение страдания не есть благо, — выглядят еще хуже.)

См. также:

Миф №n. “Антинаталисты навязывают нам свою волю!”

Миф №n+1. “Антинатализм — это западные воззрения”

Миф №n+2. “Антинатализм — это аморализм”

Миф №n+3. “Антинатализм — это утилитаризм”

В статье сообщества «Необычные животные | Анималистика» — список центров помощи, волонтёров и компетентных ветеринаров в разных городах, к которым можно обратиться за консультацией или передать попавшее в беду животное. Некоторые центры являются специализированными и принимают только определённые виды животных, с подробностями можно ознакомиться на их страничках.

Следует иметь в виду, что сегодняшний мейнстрим помощи диким животным руководствуется не только соображениями об уменьшении их страданий, но и, например, экологическими соображениями, которые могут входить с ними в конфликт.

Кроме того, если вы хотите помочь диким животным как можно более эффективно, стоит рассмотреть следующие варианты:

1. Исследование благополучия животных и методов влияния на него (см. проекты Animal Ethics и Wild Animal Initiative, а также биологию благополучия);

2. Повышение видимости проблемы страданий в дикой природе, а также критика мейнстримного экоцентрического и эстетического взглядов на дикую природу;

3. Уменьшение рисков того, что в будущем страдания животных распространятся на другие планеты или в виртуальные миры (см. проекты Center on Long-Term Risk и Center for Reducing Suffering, а также книгу «Avoiding the Worst. How to prevent a moral catastrophe» Тобиаса Баумана);

4. Распространение в целом этики, сфокусированной на уменьшении страданий.

Современное технологическое общество характеризуется появлением идей радикального преобразования человека. Эти идеи активно обсуждаются учеными и философами в рамках трансгуманистического движения, имеющего черты техноутопического мышления. В философских и околонаучных дискуссиях о человеческом будущем возник своего рода «шантаж» трансгуманизмом. Позиции разделяются между биоконсерваторами, которые негативно оценивают программу человеческого улучшения, указывая на ее разрушительные последствия, и трансгуманистами, которые настаивают на позитивном влиянии технологий на преодоление человеком своих биологических ограничений и улучшение качества жизни.

В сокращенной версии статьи шведского философа Ника Бострома — об истории трансгуманистической мысли и о технологических перспективах человеческого существования.

Одной из самых больших проблем в современном мире можно считать страдания животных в промышленном животноводстве. В 2015 году только в США на предприятиях промышленного животноводства было выращено и пошло на убой около 9,2 миллиардов животных при обстоятельствах, которые с большой вероятностью причиняют им запредельные страдания. Уровень внимания к этой проблеме весьма низок.

Многое в этом отношении можно исправить. Есть три основных типа программ, которые выглядят перспективными: 1) побуждать людей изменить свой рацион питания; 2) продвигать лучшие стандарты отношения к животным; 3) разрабатывать альтернативы животным продуктам. Слабой стороной этого направления является то, что фактологический материал по теме не настолько обширен, как в сфере глобального здравоохранения.

В статье — о том, почему улучшение благосостояния животных может подойти вам в качестве деятельности, а почему может не подойти. Эта сфера имеет огромный потенциал для эффективного альтруизма, если вы считаете, что животные способны страдать подобно людям, а отношение к животным вряд ли улучшится естественным путем вместе с прогрессом человечества.

— Несовершенны люди, окружающие вас, — сказал философ. — Несовершенны вы сами. Однако понимание этого факта вовсе не обязывает вас кидаться на людей за их несовершенство, так же, как вы и сами наверняка предпочли бы, чтобы люди не накидывались за ваше несовершенство на вас самих.

Кроме того, взгляните на верующих, в том числе глубоко верующих людей, — продолжил проф — ведь религии обычно подразумевают, что все не принадлежащие к данной конкретной (будь то адепты иных религий либо атеисты) абсолютно неправы. Но это всё ещё не подразумевает, что верующий обязан быть нетерпимым ко всем людям иных взглядов, обращаясь с ними дурно и плохо с ними поступая.

Это вполне возможно: считать, что разные люди имеют разные воззрения, и я считаю, что другие неправы, другие считают, что я неправ, — но все мы всё равно ведём себя друг с другом достойно.

Мы с детства привыкаем к насильственному общению: к пассивной агрессии, резкой критике, непрошеным советам и оценкам — а потом и сами начинаем заниматься тем же. Язык изобилует подходящими словами и конструкциями, и это кажется нам чем-то естественным.

Как избегать насилия в общении, но при этом сохранять самоуважение и добиваться своего?

В этой статье я попытался проанализировать, как желание умереть может уживаться в человеке с другими желаниями и не доходить вовсе (или доходить не сразу) до реализации усилиями самого человека, т. е. до самоубийства или другого способа ускорения наступления смерти, и почему это не тема для насмешек, провокаций и обесценивания. Также я слегка коснулся возможных причин такого желания и предложил способ для проверки его наличия и понимания того, как оно «выглядит».

Я не претендую на всесторонний обзор темы, но предлагаю возможный подход к ее обсуждению.

К сожалению, не могу придумать более деликатное описания моего состояния, но я не всегда хочу жить. Прямо сейчас у меня нет явного желания убить себя — нет чёткого плана, большинство галочек опроса «находитесь ли Вы в риске суицида?» не заполнены, у меня интересная жизнь, мне любопытно моё будущее.

Но я не всегда испытываю явное желание жить, а в самые страшные дни всей душой хочу умереть.

Описана экзистенциально-аналитическая модель, в которой содержания страдания перечислены и структурированы. Данная модель показывает, от чего мы в принципе страдаем, когда страдаем. Страдание многообразно в своих «как» и «отчего». Автор освещает особенности различных форм страдания в соответствии с их классификацией в экзистенциально-аналитической антропологии и раскрывает сущность страдания. В рамках экзистенциального анализа выдвигается тезис о том, что переживание воспринимается как наполненное страданием тогда, когда подвергаются угрозе или повреждаются фундаментальные структуры экзистенции, и рассматриваются особенности содержания этих структур. Значительное внимание уделяется вопросу соотношения страдания человека и потери им смысла жизни, разбирается, что стоит за чувством бессмысленности в страдании. Страдание и боль в полной мере или отчасти представляют угрозу для самой нашей жизни и ставят под вопрос нашу любовь к ней. Чтобы этого избежать, необходимо обратиться к широким возможностям Person и, черпая силу из ее источников, достойно встречать разрушительные факторы и бездны экзистенции.

Говорится об активности, которая делает возможным пошаговое обхождение со страданием. Предлагается модель пошагового преодоления страдания, делающая возможным преодоление стагнации в состоянии страдания, возвращение в мир и в жизнь Модель предполагает практические шаги. Эти шаги применимы при всех формах страдания. Они являются основой для обретения внутреннего мира. Так мы можем целенаправленно работать над страданием и предупредить возникновение душевного заболевания (например, депрессии, истерии, зависимости, посттравматического стрессового расстройства и пр.).

Отрывок из книги Лоретты Бройнинг «Гормоны счастья. Как приучить мозг вырабатывать серотонин, дофамин, эндорфин и окситоцин» расскажет о первом впечатлении, об особой радости познания нового и пути от счастья к разочарованиям.

Теория игр занимается изучением того, каким образом взаимодействие решений экономических агентов дает результаты сообразно предпочтениям (или полезностям) для агентов, даже если результаты не входили в намерения ни одного из агентов.

Боль — это негативное аффективное состояние, возникающее в результате повреждения или воспаления тканей. Поскольку боль вызывает сильные неприятные ощущения сравнимые с отвращением, то облегчение от природы её возникновения является полезным для животного. Животные стараются избегать ситуации, в которых они могут испытывать боль, а если они всё-таки её испытали, то они стараются ретироваться в такие места, где смогут получить облегчение от боли.

Ни для кого не секрет, что позвоночные практически во всей своей массе могут испытывать боль. А что насчет беспозвоночных?

Способность человека к творчеству можно представить как процесс вытаскивания шаров из гигантской урны. Шары олицетворяют идеи, открытия и изобретения. На протяжении истории мы добыли множество шаров, большинство из которых принесло нам пользу. Остальные же представляют собой различные оттенки серого: смесь хорошего и плохого, чистый эффект которых трудно оценить.

Что мы еще не извлекли из этой урны, так это черный шар: технологию, которая неизбежно уничтожит цивилизацию, создавшую ее. Это не потому, что мы особенно осторожны или мудры в том, что касается инноваций. Нам просто повезло. Но что, если этот шар все же скрывается где-то в урне? Если научные и технологические исследования продолжатся, мы в конечном итоге вытащим его и не сможем вернуть обратно. Мы можем изобрести что-то, но не можем отыграть это назад. Человечество, похоже, просто надеется, что черного шара нет.

Философ Ник Бостром и научный ассистент Оксфорда Мэтью ван дер Мерве рассуждают, как инновации могут привести к гибели человечества и какие меры могут быть приняты, чтобы уменьшить такой риск.

P. S. Стоит ли на этот счет беспокоиться тем, кто стремится в основном к уменьшению страданий? Вопрос спорный. Часть подобных рисков могут быть не важны с этой точки зрения, в то время как другие могут быть тесно связаны с рисками астрономических страданий, поэтому им стоит уделить внимание. В любом случае, даже если вы считаете, что выживание человечества плохо скажется на вселенной (например, из-за возможного распространения людьми страданий на другие планеты), важно оставаться кооперативными в отношении человечества, а не идти с ним на конфронтацию.

Существует в целом два корпуса философской литературы о «счастье», каждый соответствует отдельному смыслу этого понятия. В одних текстах слово «счастье» употребляется как оценочное понятие, примерно синонимичное благоденствию (well-being) или процветанию. В другом корпусе работ это слово употребляется как сугубо описательное психологическое понятие, подобно терминам «депрессия» или «спокойствие». Важная задача философии счастья — прояснить, о чем вообще говорят различные авторы: каковы центральные значения данного понятия и как они взаимосвясвязаны? Хотя счастье в смысле «благоденствия» также привлекает много внимания в современной литературе о благоденствии, все же именно психологическое понятие счастья сегодня переживает возрождение в качестве центрального предмета философских исследований. Это возрождение, в свою очередь, последовало за недавним развитием науки о счастье.

Данная статья посвящена психологическому смыслу счастья… Главными подходами к пониманию счастья в данном смысле являются гедонизм, теория удовлетворенности жизнью и теория эмоционального состояния. Оставив вопросы словоупотребления, мы видим, что счастье в психологическом смысле всегда было важным предметом интереса философов. Однако в последние десятилетия разгорелись жаркие споры относительно важности счастья для благой жизни. Другие актуальные вопросы касаются связи между философией и наукой о счастье, а также о том, насколько важна роль счастья в контексте принятия социальных и политических решений.

Мораль представляет собой набор стандартов, которые позволяют людям жить вместе в группах, — это то, что общества считают «правильным» и «приемлемым». Иногда нравственные поступки означают, что люди должны жертвовать своими краткосрочными интересами ради блага общества. Лица, идущие против этих стандартов, могут считаться аморальными. Но можно ли сказать, что мораль едина для всех, стабильна и непоколебима?

В статье — немного о происхождении морали и о том, как она меняется с течением времени.

Как людям, желающим (главным образом) уменьшения страданий во вселенной, относиться к разработке все более и более мощных форм искусственного интеллекта? ИИ может стать причиной многих страданий (в частности, сам их испытывать), или же напротив — может сыграть какую-то роль в их уменьшении. Особенное беспокойство вызывают идеи общего искусственного интеллекта (ОИИ) и/или сверхинтеллекта.

Я изложу здесь некоторые из своих соображений по этой теме и предоставлю ссылки для более глубокого изучения.

Философ-когнитивист Томас Метцингер не исключает, что в будущем настраивать химию своего мозга будет так же просто, как сейчас лечить головную боль: лекарства, улучшающие память и совершенствующие мышление, появятся в каждой аптечке. Но как в такой ситуации регулировать рынок психотропных веществ и кто вправе оценивать их пользу или вред? Нужно ли принудительно делать людей умнее или в обязательном порядке прописывать таблетки от плохого настроения? Какие состояния сознания станут нормой, а какие окажутся вне закона?

В отрывке из книги «Наука о мозге и миф о своем Я. Тоннель эго» Метцингер формулирует вопросы, с которыми неизбежно столкнется нейроэтика будущего.

Должное и сущее – категории, в которых отражается существенная для морали противоположность между фактическим положением дел (поступком, психологическим, общественным состоянием) и нравственно ценным, положительным положением дел. Категория должного, противоположного сущему, необходимо присутствует в представлении о моральном идеале. Императивный характер нравственной ценности делает антитезу должного и сущего· существенным моментом в движении человека к воплощению своих ценностных представлений. История нравов и нравственной философии свидетельствует о неустранимом желании морального сознания восстановить единство, придать должному реальное бытие; целесообразная и ценностно ориентированная деятельность человека и есть такой бесконечный процесс онтологизации ценного и нормализации сущего. Без противоположности должного и сущего нет нравственности, но без их сущностного единства нет сознания и сознательной жизни вообще.

Ученые и футуристы часто призывают человечество к расселению по галактике, чтобы снизить риски человеческого вымирания, построить новые цивилизации и принести жизнь на необитаемые планеты. Одно довольно реалистичное предложение — терраформировать Марс, чтобы сделать Красную Планету более гостеприимной для жизни, прежде чем туда будут отправлены жить растения и животные. Более спекулятивным предложением у некоторых авторов была “направленная панспермия” — выброс генетических и микробных семян жизни в космос в надежде, что некоторые из них приземлятся на других планетах и заселят их. Наконец, некоторые футуристы размышляют о виртуальных мирах, в которых взаимодействовали бы вычислительные агенты, в том числе иногда дикие животные.

Во многих этих сценариях создается новая биологическая или виртуальная животная жизнь. К сожалению, многие из этих животных чрезвычайно страдали бы в результате проживания в дарвиновских экосистемах, для которых свойственными являются хищничество, болезни и преждевременная смерть. Теологи задаются вопросом, зачем доброму Богу создавать столько жестокости в природе. Будущим людям также стоит задуматься, приемлемо ли с моральной точки зрения создание новых экосистем, содержащих огромное количество страданий, или им следует остановиться и поискать более сострадательные альтернативы, если они приступят к колонизации космоса.

Как много людей участвуют в благотворительности в России, каковы объемы пожертвований, и куда сейчас уходит большая часть средств? Как бы мы распоряжались деньгами, если бы ставили перед собой цель принести максимум пользы? Как в таком случае строить стратегию выбора? И как вообще можно подсчитать эффективность отдельно взятого пожертвования?

Обо всем этом — в совместном спецпроекте ТАСС и фонда «Друзья».

Какие технологии действительно способны привести нас в будущее? Будем ли мы через пару десятков лет заводить отношения с андроидами, есть выращенные в пробирке бургеры и сами выбирать, когда и как умереть?

В книге «Секс без людей, мясо без животных. Кто проектирует мир будущего» Дженни Климан раскрывает изнанку современных высокотехнологичных стартапов и задается не самыми очевидными вопросами об этике и перспективах наших прорывов в завтрашний день.

Люди часто жалуются на то, как их раздражают веганы. Один из опросов показал даже, что только наркоманы вызывают к себе схожую неприязнь. И психологи начинают понимать причины этого, которые, как выясняется, далеко не всегда рациональны.

Здесь что-то было. Но теперь этого нет.

Почему? См. “Закон Молоха”.

Во многих областях есть разделение между интуитивными аксиоматическими принципами и рациональными производными принципами. Этика также содержит обе эти стороны. Наши этические выводы — это баланс между интуитивными реакциями и рациональными выводами с обратной связью в обоих направлениях.

До двадцатого века ни один человек не понимал, что такое «генетическая приспособленность» — единственное, чем полностью одержим слепой безумный бог. Презервативы или оральный секс не вызывают у нас инстинктивное отвращение. Наши мозги, наши самые главные органы размножения, не проводят проверку на репродуктивную эффективность прежде чем наградить нас оргазмом.

Но почему? Почему мы не одержимы генетической приспособленностью на уровне сознания?

Антропоцентризм, подпитанный религиозным мировоззрением, заставляет нас считать человека венцом творения, вершиной животного мира, по отношению к которой все остальные живые существа располагаются намного ниже.

Нам кажется, что это само собой разумеется — человек умён, животные глупы, а наш разум, наш способ воспринимать мир, является эталоном, с которым всё сравнивается. Из-за этого все исследования того, умны ли животные, есть ли у них сознание или чувства, превращаются в проверку, может ли животное делать то же самое, что и человек. В результате за бортом остаются познавательные способности животных, которые не связаны с «человеческим» способом существования.

В статье — о том, как предрассудки и антропоцентризм мешают изучать живую природу и способности животных к познанию.

В своей книге Фредерик Байзер анализирует пессимистические воззрения Артура Шопенгауэра и других философов-пессимистов 2-й половины ХIХ века — Юлиуса Фрауенштэта, Евгения Дюринга, Эдуарда фон Гартмана, Филиппа Майнлендера (Батца) и Юлиуса Банзена. Общая установка книги состоит в рассмотрении философов-пессимистов не как последователей Шопенгауэра, а как оригинальных мыслителей, философии которых часто лишь поверхностно похожи на его систему. Особой заслугой автора можно считать его внимание не только к тезисам известных оппонентов пессимизма (таких как В. Виндельбанд и Г. Гейм), но и к его менее известным защитницам Агнес Тауберт и Ольге Плюмахер.

По ссылке — рецензия Александра Саттара на эту (пока не переведенную на русский язык) книгу.

Жестокое обращение с животными — проблема, о масштабах которой многие стараются не задумываться. В то же время отдельные случаи зверств в адрес зверей мощно освещаются медиа и вызывают бурный эмоциональный отклик. Все это наводит на мысль, что механизмы нашей эмпатии работают выборочно: мы по-разному реагируем на страдания котенка, коровы и бультерьера, а трагедия отдельно взятого человека или социальной группы может и вовсе оставить кого-то равнодушным.

Элисон Настаси обратилась к специалистам в области социологии, психологии и антрозоологии и попросила их объяснить, как на наше восприятие страданий животных влияют представления об их функции в обществе, и как это связано с традицией обвинять жертву, если она человек.

Не люблю, когда консеквенциалистские моральные системы (напр. утилитаризм) характеризуют формулой “цель оправдывает средства”. Это высказывание звучит довольно туманно и вызывает кучу вопросов (и я считаю, должно вызывать). Какая цель, в каком контексте, какие средства оправдывает? В каком именно смысле оправдывает?

Я описал здесь некоторые проблемы с этой формулой и предложил альтернативы.

В ходе философских семинаров, а иногда и других дебатов по этике, с завидным постоянством звучит одно простое соображение. Дескать, одни теории требуют поступать так, другие эдак, но если никто не увидит и не узнает о последствиях, то можно поступать как угодно, на основе личной выгоды, каприза, произвола – и чего тогда стоят все эти рациональные рассуждения? Именно непреодоленность этого наивного взгляда и есть та ступень, которая отделяет многих людей от понимания сути этики. Этика – это прежде всего про те силовые линии, что организуют ваши поступки, даже если никто не видит.

Панпсихизм — это учение о том, что психическое является фундаментальной характеристикой мира, существующей повсюду в универсуме. В этой статье мы сосредоточимся на обсуждениях и теориях панпсихизма в западной традиции. Неудивительно, что каждый из ключевых терминов — «психическое», «фундаментальное» и «существующее повсюду в универсуме» — по-разному трактовался панпсихистами, и эти разные трактовки ведут к разнообразию возможных философских позиций. Важным, к примеру, является различение сознательных и бессознательных ментальных состояний, и опора на него дает панпсихизм, утверждающий повсеместность ментального, но отрицающий аналогичную повсеместность сознания. Интерпретации «фундаментального» варьируются от необъяснимости ментального в других, нементалистских терминах до идеалистического представления о том, что в известном смысле все существующее является ментальным и только ментальным. И хотя повсеместность ментального кажется отличительным признаком панпсихизма, в некоторых разновидностях этого учения психическое признается сравнительно редкой и нетипичной мировой характеристикой.

На фоне необъятных научных знаний о физическом мире и соответствующего им общего устремления объяснить все в конечном счете в физических терминах, панпсихизм стал казаться малоправдоподобной концепцией. Тем не менее у него по-прежнему есть ряд привлекательных и интересных черт. Нежелание психического — и особенно сознания — гармонично встраиваться в научную картину подсказывает нам взяться за их изучение.

В философии религии проблема зла — это вопрос об одновременном существовании (сосуществовании) зла и божества, являющегося абсолютно или относительно всемогущим, всеведущим и всеблагим.

В статье перечислены различные аргументы, указывающие на то, что одновременное сосуществование зла и такого божества маловероятно или невозможно вовсе, а также критика этих аргументов и попытки доказать обратное со стороны теодицеи.

Сентиентность (sentience) — это способность чувствовать, воспринимать или переживать субъективно.

В переведенной с английского или других языков литературе можно встретить понятие «чувствующие существа». «Чувствующий» - именно так чаще всего переводят на русский язык английское слово sentient. Близко, но не совсем то. Или то, но слишком поверхностно и размыто.

Счастливы ли мы сегодня? Были ли мы счастливы раньше? Насколько представители разных сообществ довольны своей жизнью? Как на это влияют наши условия жизни?

Сегодня удовлетворенность жизнью и ощущение счастья представляют центральный интерес в исследованиях социальных наук, в том числе в «мейнстриме» экономики.

Социологи часто рекомендуют дополнять показатели субъективного благосостояния показателями экономического благосостояния, например, ВВП на душу населения. Но как измерить счастье? Есть ли надежные сравнительные характеристики счастья, способные объяснить, что делает нас счастливыми?

В статье обсуждаются теоретические и эмпирические данные, которые помогут ответить на эти вопросы.

С 1970-х годов исследования риска превратились в крупную междисциплинарную область науки. Хотя проблема риска занимала сравнительно немногих философов, существуют важные взаимосвязи между такого рода исследованиями и некоторыми философскими дисциплинами.

Здесь мы попытаемся дать обобщенное представление наиболее проработанных из этих взаимосвязей, а также ряда ключевых тем философии риска. Статья состоит из шести разделов, в которых дается определение риска и предлагаются его различные трактовки с точки зрения эпистемологии, философии науки, философии техники, этики и философии экономики.

В будущем, так или иначе, любые формы жизни будут присутствовать на планете лишь потому, что мы позволили им сохраниться или же создали сами. В этом есть привкус высокомерия, но это правда. Со временем мы сможем всё больше манипулировать материей и энергией любым желаемым способом, который не противоречит законам физики. Поэтому возникает моральный и практический вопрос: какие организмы и, следовательно, какие виды переживаний мы собираемся создать или сохранить «в дикой природе» за пределами генетических банков?

Можно предположить, что люди с относительной легкостью переживут гибель, к примеру, нескольких сотен тысяч видов насекомых. С другой стороны, мы можем позволить селекционно усовершенствованным видам травоядных безопасно пастись стадами в специально отведенных и хорошо регулируемых средах обитания, а их численность будет контролироваться посредством долгодействующих контрацептивов. Генно-инженерными средствами обеспечить им счастливую жизнь будет гораздо проще, чем людям. Данный вывод следует из предположения, что в плане получения удовольствия другие животные интеллектуально гораздо менее привередливы, чем многие представители нашего вида.

А что насчет хищников? Нам легко романтизировать, скажем, львов, тигров и кошек. Мы восхищаемся их величественной красотой, силой и ловкостью. Но обладателей таких же повадок среди людей мы считаем бездушными психопатами. Таким образом, как нет необходимости воссоздавать естественную среду обитания умных, белокурых и красивых нацистских штурмовиков, которые затем могут начать уничтожать своих естественных жертв, точно так же этически невыгодно в знак уважения к природе продолжать разведение заранее запрограммированных машин для убийства вроде кошачьих. И эта аналогия не так уж притянута, как может показаться, ведь нацисты — не менее естественный и заслуживающий внимания образец эволюции человеческого общества, хотя в настоящее время, к счастью, исчезнувший. Нет необходимости говорить, что кошки не виноваты в своей склонности мучать мышей; однако согласно физической картине мира, нацисты тоже не виноваты в том, что преследовали евреев. Но это не повод позволять им продолжать своё дело.

Многие даже симпатизирующие гедонистическому императиву любители животных, у которых эстетизм преобладает над моралью, несомненно будут поражены самой идеей потери таких ласковых и полезных для человечества компаньонов как кошки. Но эти люди будут против потому, что сами с большой вероятность не рискуют стать жертвами хищников и быть съеденными заживо. Иначе их точка зрения была бы иной.

Трансгуманизм рассматривает пути физического и психического совершенствования человека с помощью достижений науки и техники, причем взгляды философов на него радикально разнятся: например, Фрэнсис Фукуяма считает трансгуманизм «самой опасной идеей в мире», а Ник Бостром уверен, что без его упоминания вообще нельзя говорить о будущем человечества. Подыскивать характеристики, которые позволили бы объявить трансгуманизм «положительным» или «отрицательным», — дело бесперспективное, но собрать аргументы в пользу той или иной точки зрения вполне реально.

Именно так поступили участники проекта «Метанексус»: они вывели дискуссию на уровень академических авторов, профессиональных философов, писателей и инженеров, а в качестве итога опубликовали сборник статей — Максимилиан Неаполитанский исследует его в рамках совместного проекта «Горького» и «Просветителя».

Сегодня заботой о планете пропитано все информационное пространство. Рекламные кампании строятся вокруг «натурального» и «органического», а петиции о спасении тайских слонов или арктических тюленей собирают сотни тысяч подписей за пару дней.

Казалось бы, человечеству небезразлична судьба собственной планеты. Но все далеко не так просто. Природу мы пытаемся сохранить исходя из наших общих представлений о том, что этой природе нужно. А если в головах людей живут демоны, то даже самые благие намерения пользы не принесут.

В статье Йохи Колудара — о некоторых мифах в отношении природы и ее сохранения. (А в качестве альтернативы сохранению природы стоит отметить другую позицию, которая руководствуется уменьшением страданий.)

Руководитель проекта «Метрики» фонда «Друзья» Дмитрий Саава рассказывает, на чем строится эффективная благотворительность, как спасти больше жизней при меньших затратах и почему лучше помогать взрослым мужчинам с алкоголизмом, чем детям с онкологией.

Давным-давно жили странные существа (может быть они были биологическими, или может быть они были синтетическими, а может это был просто сон), и они увлекались укладыванием камней в правильные кучи.

Они не могли сказать, почему некоторые кучи правильны, а некоторые неправильны. Но все они соглашались, что наиболее важная вещь в мире — это создание правильных куч и раскидывание неправильных.

В России работают больше 10 тыс. благотворительных организаций. Опираясь на опыт и репутацию организаций РБК был составлен список из 120 проверенных фондов по основным 13 направлениям работы, а также выделены и описаны по три фонда в каждом направлении — всего 39.

Направления работы этих фондов следующие: паллиативная помощь, помощь пожилым людям, животным, инвалидам, детям-сиротам, бездомным, онкобольным и людям с тяжелыми заболеваниями, мигрантам, жертвам насилия, помощь заключенным и защита прав человека, помощь алко- и наркозависимым, людям с ВИЧ, а также помощь в работе другим фондам.

Как потратить каждый рубль, отданный на благотворительность, максимально эффективно? Для этого нужно разобраться в эффективном альтруизме — идеологии, которая использует методы рационального мышления для улучшения мира.

Выступая на конференции TEDx в Иннополисе об этом рассказывает блогер, автор YouTube-канала «Книжный чел», проектов «Мастриды» и «Маствотч» и подкаста «Терминальное чтиво» Григорий Мастридер.

В октябре 2018 года группа музыкантов-интеллектуалов, называющая себя Complex Numbers, завершила работу над визуализацией своей техно-оперы «Мы, XXII век». По многим причинам опера ярко выделяется среди всего музыкального наследия современной России: в первую очередь своим скрупулёзным подходом к музыкальным и вокальным партиям, а также футуристично-философской направленностью. При всём восхищении проектом в целом, здесь нам придётся абстрагироваться от музыки и сосредоточиться на транслируемых ею смыслах, за которые ответственен Виктор Аргонов – учёный, музыкант и трансгуманист из Владивостока.

Техно-опера поднимает важные философские вопросы, касающиеся трансгуманизма, гедонизма, утилитаризма и философии сознания. По ходу сюжета героя, очнувшегося от криогенного анабиоза, знакомят с миром будущего, который настолько непохож на всё привычное нам, что сложно сказать определённо, утопия перед нами или её жестокая противоположность. В финале присутствует некоторая недосказанность, позволяющая нам самим сделать выводы о будущем, нарисованном Аргоновым.

Здесь что-то было. Но теперь этого нет.

Почему? См. “Закон Молоха”.

Суть консеквенциализма — в оценке всех действий по их последствиям. Консеквенциалистские взгляды на этику считаются «радикальными», а некоторые философы и вовсе придерживаются мнения, что консеквенциализм неприемлем и опасен. В этой статье вы увидите, что практические последствия консеквенциалистского образа мыслей, деонтологии, «основанной на законах», и этики добродетели («этики, основанной на чертах характера») во многих отношениях схожи.

После основательного рассмотрения становится очевидно, что консеквенциализм, наивно интерпретированный, несет в себе плохой посыл. Претензии к консеквенциализму есть не только у его критиков, но и у сторонников. Далее мы посмотрим, в чём может состоять ошибочность и опасность наивной интерпретации консеквенциалистского способа мышления.

Причинный детерминизм — это представление, согласно которому всякое событие является необходимым в силу предшествующих ему событий и состояний, а также законов природы. Это представление очень древнее, но впервые оно стало предметом исследования и математического анализа в XVIII веке. Детерминизм глубоко связан с нашим пониманием физических наук и их объяснительных амбиций, с одной стороны, и нашим взглядом на свободу человеческих действий, с другой. При этом ни в одной из этих областей не достигнуто согласие относительно истинности детерминизма (и можем ли мы вообще знать, истинен он или ложен), а также того, какое значение для человеческой агентности это будет иметь в каждом случае.

#они_не_для_тестов — кампания за запрет тестирования косметики на животных в странах Евразийского экономического союза (ЕАЭС).

Ни для кого не секрет, что тестирование парфюмерно-косметических средств на лабораторных животных не является единственным надежным способом определения безопасности продукции. На сегодняшний день уже разработаны и активно используются множество альтернативных методов тестирования, что делает тесты косметики на животных абсолютно неоправданным и жестоким процессом.

Более 40 государств (включая Европейский союз, Израиль, Австралию, Индию, Турцию, Южную Корею и др.) уже запретили тестирование косметики на животных. Во многих других странах идет активная разработка соответствующих законопроектов.

К сожалению, на территории Евразийского экономического союза, в который входят Россия, Беларусь, Казахстан, Армения и Кыргызстан, Техническим регламентом Таможенного союза “О безопасности парфюмерно-косметической продукции” наравне с имеющимися альтернативными методами разрешается тестирование косметических средств и на животных.

Мы хотим положить конец этому бессмысленному насилию и исключить из Технического регламента Таможенного союза положения о тестировании косметики на животных!

Присоединяйтесь к кампании #они_не_для_тестов и подписывайте петицию.

В последнее время стало появляться все больше социологических работ на тему смерти и умирания, а в конце 2015 года вышел первый номер специализированного журнала на русском языке, посвященного death studies.

В статье — о том, чем занимается эта новая для России наука и каковы ее перспективы.

Многие отказываются от мяса и шуб, но не задумываются о том, как производятся их лекарства или крем для лица. При этом практически всё, что мы наносим на тело, принимаем внутрь и используем для уборки, тестируется на животных. Такие исследования — просто устаревшая варварская практика или все-таки пока неизбежное зло?

В статье — о том, почему тесты на животных спорны с точки зрения этики, но их все-таки проводят, и о том, какие есть альтернативы.

Однажды трём группам испытуемых задали вопрос, сколько они готовы заплатить, чтобы 2 000, 20 000 и 200 000 перелётных птиц не погибли, увязнув в нефти. В ответах были названы суммы 80, 78 и 88 долларов соответственно. То, что можно принять за бесчувственность, называется пренебрежением масштабом: количество спасённых птиц — масштаб альтруистического действия — мало повлияло на готовность заплатить.

Компатибилизм предлагает решение проблемы свободы воли. Эта философская проблема связана с предполагаемой несовместимостью свободы воли и детерминизма. Тезис компатибилизма состоит в том, что свобода воли совместима с детерминизмом. Поскольку свобода воли обычно рассматривается как необходимое условие моральной ответственности, компатибилизм иногда излагают в терминах совместимости между моральной ответственностью и детерминизмом.

Здесь что-то было. Но теперь этого нет.

Почему? См. “Закон Молоха”.

Может ли машина мыслить? Является ли сознание мыслящей машиной? Революция в вычислительной технике привела к глубоким переменам в обсуждении этих вопросов, значительно повысив ожидания относительно возможности создания машин, имитирующих рассуждения, принятие решений, решение задач, восприятие, лингвистическое понимание и другие характерные ментальные процессы. Прогресс в информационных технологиях привел к предположению, что сознание как таковое является вычислительной системой — это предположение лежит в основе так называемой вычислительной теории сознания (ВТС).

Исследователей, придерживающихся ВТС, по крайней мере в отношении отдельных значимых ментальных процессов, называют компьютационалистами. ВТС играла ведущую роль в развитии когнитивных наук в период 1960-х — 1970-х годов. В течение долгих лет она занимала доминирующее положение, однако впоследствии возникло множество альтернативных ей парадигм. Ключевая задача, стоящая перед компьютационалистами, — объяснить, что подразумевается под «вычислительной» деятельностью сознания.

Второй их задачей является нахождение аргументов в пользу того, что сознание действительно занимается «вычислениями» в релевантном смысле.

Третья задача состоит в том, чтобы выяснить, как вычислительное описание соотносится с другими общими описаниями ментальных процессов, в частности с нейрофизиологическим описанием, опирающимся на нейрофизиологические свойства мозга или тела организма, и интенциональным описанием, опирающимся на репрезентационные свойства состояний сознания.

Как понять, что чувствует другой человек, не будучи на его месте? Это врожденная способность (все мы слышали о зеркальных нейронах), или ее можно развить? Может ли эмпатия принести вред — стать источником выгорания или причиной иррациональных поступков?

Об этом редактор ПостНауки расспросила психолога Татьяну Карягину.

«Свобода воли» — специальный философский термин, обозначающий определенного вида способность рациональных агентов выбирать путь действия из различных альтернатив. Главные разногласия среди исследователей касаются того, какой именно вид этой способности представляет собой свободу воли. <…> Большинство философов предполагает, что понятие свободы воли очень тесно связано с понятием моральной ответственности. <…> Если есть такая вещь, как свобода воли, у нее есть множество измерений.

В этой статье кратко описаны те относящиеся к свободе характеристики, которые привлекают наибольшее внимание философов.

В сентябре 2020 года Vert Dider пообщались с Робертом Сапольски, профессором Стэнфордского университета и автором курса «Биология поведения человека», о том, можно ли согласовать наше понимание справедливости с тем, что известно науке о поведении человека.

Почему у людей, скорее всего, нет свободы воли? Как это связано с депрессией и другими психическими заболеваниями? Способны ли люди принять идею о том, что свободы воли нет? Каким будет общество, в котором понятия справедливости и морали основаны на том, что говорит о причинах наших поступков наука?

1. У вас нет свободы воли

Роберт Сапольски регулярно затрагивает тему свободы воли, а точнее, её полного отсутствия с точки зрения современной науки. Столь категоричная позиция вызывает немало возражений, однако стоит понимать, что наука и философия подходят к этому вопросу по-разному. Предлагается ознакомиться с аргументацией Роберта Сапольски, а заодно узнать, как музыка, запахи и обеденный перерыв могут изменить не только наше поведение, но и чью-то жизнь.

2. Квантовые эффекты — это не воля

Как правило, против научного обоснования отсутствия свободы воли приводят два аргумента. Оба строятся на положении, что поведение, которое полностью зависит от предшествующих факторов, — полностью детерминировано, что, во-первых, противоречит фундаментальной неопределённости квантовых эффектов, а во-вторых, не стыкуется с нашей неспособностью предсказать, например, кто вырастет преступником. Роберт Сапольски отвечает на обе претензии, похоже, далеко не в первый раз.

3. Депрессию нельзя недооценивать

Словом «депрессия» одновременно называют затяжную грусть и невероятно тяжелое заболевание, которое может разрушить жизнь. Многие не знают об этом, а общая табуированность и стигматизация психических расстройств способствует распространению мифа, что из депрессии можно выйти, если просто «собраться с силами», «не грустить» и «перестать себя жалеть». Профессор Роберт Сапольски (который сам себя называет довольно депрессивным человеком) объясняет, почему это не так и рассказывает о том, что действительно может помочь.

4. Философии нужна наука

Если совсем честно, то к названию стоило бы добавить «и наоборот», но тогда получается слишком длинно. Тем не менее, именно о взаимной необходимости науки и философии говорит Роберт Сапольски, рассуждая о том, как будет выглядеть мир, где все приняли, что свободы воли нет. Похоже, без знания биологии тропами морали и этики рискуешь забрести в антинаучные дебри, но без знания философии — обречён топтаться на месте.

5. Свобода воли — полезный вредный миф

Принять, что свободы воли нет, очень сложно. Тем более что каждый из нас отчётливо чувствует, что свободен в своих поступках и решениях, по крайней мере в осознанных. Тем не менее, наш мозг — мастер самообмана и, возможно, ощущение свободы — это просто очередная иллюзия, ставшая фундаментальной частью нашего мировоззрения. Что же будет, если от неё отказаться? Общество скатится в хаос, наступят всеобщая апатия и экзистенциальный кризис глобального масштаба? Роберт Сапольски уверен, что такого не произойдёт, а во многом жить без груза вины, которую мы сами себе выдумали, станет даже легче.

6. Вина — морально устаревшее понятие

Итак, самый сложный вопрос из всех, что связан с проблемой свободы воли: если её нет, то что делать с нашим представлением об ответственности и правосудии? Что делать с понятием вины? Роберт Сапольски предлагает полностью от него отказаться, пересмотреть наше понимание справедливости и полностью переделать всю систему правосудия. Такая точка зрения довольно радикальна, тем не менее, у профессора есть неплохие аргументы за то, почему это стоит сделать, хоть это будет и не просто.

7. Речь студента, которая вдохновила Сапольски

Обвинять кого-то за проступки — неразумно, ведь наше поведение является лишь результатом взаимодействия множества факторов, которые мы не контролируем, считает Роберт Сапольски. И в равной степени неразумно записывать на свой счёт хорошие деяния, таланты и заслуги. Вероятно, согласиться с этим ещё сложнее, чем с неразумностью обвинений, хотя сама мысль не так уж радикальна и некоторые её принимают. Прекрасный тому пример, речь сына нелегальных иммигрантов, выпускника Гарварда Чжина Парка, в которой он утверждает, что все его достижения — это результат работы его родителей и общества в целом, и призывает думать о других, потому что мы в долгу перед теми, кто прямо или косвенно помог нам добиться высот.

Многие слышали о тесте Тьюринга, прохождение которого будет засчитано тогда, когда компьютер, разговаривая в чате, сможет создать впечатление разговора с настоящим человеком.

В отличие от него, идеологический тест Тьюринга к компьютерам отношения не имеет. Прохождением такого теста считается убеждение человека человеком в том, что он либерал/консерватор/буддист/трансгуманист/анархист и так далее. То есть, вместо компьютера, притворяющегося человеком, здесь, к примеру, либерал притворяется консерватором.

Способность сопереживать часто кажется основой этики, мерилом доброты и панацеей от любых межчеловеческих конфликтов. Но всегда ли люди с высокой эмпатией так уж нравственны, а с низкой — нет? Какие виды эмпатии существуют и когда с ней не стоит перебарщивать?

Связанное: Что я могу сделать для предотвращения собственных интенсивных страданий?

Вот некоторые вещи, которые мы можем сделать для предотвращения интенсивных страданий:

• Принять меры, если мы сами страдаем от депрессии, тревожности или хронической боли.
• Предотвратить наши собственные ситуации будущих интенсивных страданий, и у наших близких и любимых, предугадывая риски страданий.
• Поддержать тех близких, что страдают от депрессии, тревожности или хронической боли.
• Исследовать психологические механизмы, которые заставляют нас игнорировать страдания, и то, как мы можем их преодолеть.
• Оспорить мировоззрение, которое стремится максимизировать жизнь любой ценой.
• Оспорить гуманистическое видение мира, которое учитывает только человеческих существ, игнорируя страдания нечеловеческих животных.
• Отстаивать право на избежание сильных страданий как неотъемлемое право, имеющее равное или большее значение по сравнению с правом на жизнь.
• Продвигать паллиативную помощь (и в том числе терапевтический морфий), особенно в странах, где она практически не существует (такие проекты, как этот).
• Поддержать другие проекты, в которых небольшими усилиями мы могли бы добиться значительного уменьшения интенсивных страданий, такие как эта кампания в пользу терапии кластерных головных болей.
• Продвигать добровольную легальную эвтаназию с гарантиями (например, в Испании DMD).
• Продвигать реализацию “последней воли” с инструкциями избегать дистаназии, терапевтической настойчивости или терапевтической жестокости (та же ссылка).
• Поддержать стремления уменьшить страдания в фабричном фермерстве путем отказа, сокращения потребления, культивирования мяса, либо другими способами (Animal Ethics, Sentience Institute).
• Поддержать стремления уменьшить страдания в природе (те же ссылки).
• Продвигать культуру неприятия пыток.
• Поддержать проекты и инициативы по предотвращению пыток, как социальных, так и технологических (Amnesty International).
• Способствовать культуре неприятия или сокращения вредных экспериментов с подневольными индивидами.
• Поддержать разработку новых и лучших анестетиков.
• Поддержать развитие основанных на генетике и нейробиологии технологий для избегания страданий (Нейроэтика / Гедонистический Императив).
• Поддержать стратегические и глубокие исследования по уменьшению страданий (Саймон Кнутссон, Магнус Виндинг, Брайан Томасик, S-Risks, Rethink Priorities, Long Term Risk — ранее Foundational Research, Center for Reducing Suffering)
• Поддержать исследования для понимания переживаний (квалиа), направленные на уменьшение страданий в мире (QRI).
• Поддержать исследования для понимания природы и происхождения способности чувствовать, направленные на уменьшение страданий в мире, включая соответствующие исследования о способности чувствовать у машин и других предполагаемых типов сознания (Sentience Research, PETRL)
• Выступать против экспериментов на искусственных или управляемых биологических субстратах, когда есть подозрение, что упомянутый субстрат может порождать или испытывать страдания (“Органоиды”, “Химеры” и “Ткани Ex vivo”). Особенно, но не исключительно, в тех случаях, когда все более крупные куски мозга животных (человеческих или других), взятые из нейрохирургических отходов или недавно умерших, сохраняются живыми.
• Поддержать усилия по документированию и исследованию для понимания страдания как феномена (International Association for the Study of Pain, Suffering-Focused Ethics (SFE) Resources, Institute of Algonomy)
• Поддержать использование искусственного интеллекта (ИИ) ради построения лучшего мира, принимающего риски страданий всерьез (Ethics Net)

Связанное: Что я могу сделать для предотвращения интенсивных страданий?

• Примите меры, если вы страдаете от депрессии, тревожности или хронической боли. Сходите к хорошему врачу. Поищите лекарства, советы, консультации, методики. Попробуйте что-то новое. Попробуйте еще. Создайте новую историю своей жизни, которая придаст ей смысл. Любите кого-то (человека, собаку, кошку…). Будьте мудрее по необходимости. Помните, что вы любимы. Помните, что мы вместе в этой битве. Не принимайте жизнь слишком серьезно. Наслаждайтесь мелочами. Если у вас есть очень дурные зависимости или зацикленные мысли, попытайтесь сосредоточиться на других вещах — умом, телом или обоими. Если вы в отчаянии, попробуйте даже другие, более здоровые зависимости — настолько здоровые, насколько возможно.
• Предотвратите ваши собственные конкретные ситуации будущих интенсивных страданий, предугадывая риски страданий. Возможные ситуации в вашей работе, бизнесе, с семьей, партнером, друзьями, во время путешествий, занятий спортом, вождения автомобиля… С деталями. Экономьте или вкладывайте деньги на плохие времена (для правовой поддержки, для здоровья, безопасности…). Не делайте того, что грозит вам тюрьмой. Избегайте конфликтов. Избегайте конфликтных зон. Избегайте гулять ночью, если небезопасно. Проводите время в безопасности, а не в изощренных удовольствиях. Не занимайтесь экстремальными видами спорта. Водите машину осознанно и осторожно. Будьте добры со всеми. Помните, что почти каждый может быть жестоким по отношению к вам. Избегайте быстрых денег. Не влюбляйтесь в неподходящего человека. Не изменяйте. Избегайте проблем.
• Никогда, никогда не пытайтесь совершить самоубийство. Не делайте этого. Это очень трудно сделать правильно. В большинстве случаев это только приносит вам все больше и больше страданий. Большинство попыток идут наперекосяк и только ухудшают ситуацию.
• Стройте планы на безболезненную смерть. Проверьте законы вашей страны. Планируйте свою собственную паллиативную помощь с терапевтическим морфием. Копите деньги, чтобы умереть в другой стране, если это необходимо. Напишите “последнюю волю” с инструкциями, чтобы избежать дистаназии, терапевтической настойчивости или терапевтической жестокости. Пример “последней воли”.

—

Почему экстремальные виды спорта? Я имею в виду смерти, которые не быстры (умереть замерзшим, умереть от голода, жажды и холода, потерявшись в горах со сломанной ногой или раздавленным в пещере…), смерти, которые могут казаться быстрыми, но мучительны и ужасны (задохнуться под обвалом или ныряя), а также травмы и последствия несмертельных, но очень серьезных несчастных случаев (в результате практики дельтапланеризма, банджи-джампинга, скалолазания…), которые могут оставить вас инвалидом или запереть в лечебные учреждения на всю жизнь.

Мотивировано

Вопросом Властимила Воханки и Марка Терреттаза.

В современной культуре о смерти говорить не принято: тему считают «мрачной», а интерес к ней — «нездоровым». Сторонники движения death positive утверждают, что система табу и условностей вокруг этой темы вредит обществу и с этим надо что-то делать.

Страх смерти подпитывает культ молодости и эйджизм, нереалистичные стандарты красоты и многомиллионную индустрию косметологии и пластической хирургии, а также поощряет инфантилизм: запрет на мысли о собственной смертности позволяет бесконечно откладывать серьёзные решения и неприятные разговоры, прокрастинировать и заглушать ужас мелкими повседневными делами.

Однажды посреди Первой мировой войны грянуло перемирие. Это произошло на западном фронте в Рождество 1914-го года. Несмотря на строгие приказы не брататься с врагом, британские и немецкие солдаты покинули свои окопы и пересекли нейтральную землю, чтобы похоронить погибших, обменяться подарками и поиграть.

Запад не знал подобных войн многие десятилетия, но опросы показывают, что за последние сорок лет все меньше людей говорят, что доверяют друг другу. Почему даже в мирное время друзья могут становиться врагами? И почему — даже во время войны — враги могут становиться друзьями?

Никки Кейс считает, что теория игр может помочь нам объяснить эту эпидемию недоверия и найти способ всё исправить. В предложенной игре очень наглядно показано, как разные модели доверия работают в разных условиях.

Наказания могут принимать сложные и разнообразные формы: от насмешек и оскорблений до тюремного заключения и казни. Нередко за процесс воздаяния по заслугам приходится платить. Возникает вопрос: какова изначальная причина, по которой мы прибегаем к наказанию?

Один из ответов заключается в том, что наказание появилось в процессе эволюции потому, что способствовало общему благу и предотвращало трагедии. Однако его происхождение, видимо, восходит к тем временам, когда ещё не сформировались прочные человеческие общества, а люди даже не обладали языком, чтобы сформулировать правила. Возможно ли, что появление наказания предшествовало социальным выгодам, которые оно приносит?

В конце концов, наказание не всегда способствует благу: оно также использовалось для подавления воли меньшинств, поощрения дискриминации, эксплуатации уязвимых слоёв населения, отстаивания расистских и сексистских социальных норм и порабощения народов.

Для любого действия, начиная от элементарных актов типа хватания и заканчивая более сложными, требующими особых навыков, зеркальные нейроны позволяют нашему мозгу установить соответствие между действием, которое мы наблюдаем, и действием, которое можем выполнить, и благодаря этому определить их значение.

Система зеркальных нейронов, по всей видимости, необходима для возникновения тех форм совместного, или разделенного с другими, опыта, благодаря которым каждый из нас способен действовать не только как индивид, но и как член общества.

Здесь что-то было. Но теперь этого нет.

Почему? См. “Закон Молоха”.

Предположим, что я застрял на Марсе. Топливные баки моего звездолёта повреждены, и никакая спасательная служба не успеет спасти меня до того, как я умру с голода. К счастью, моё судно оснащено телепортом. Это устройство просканирует моё тело и создаст удивительно точный план — чистую картину каждой моей клетки и нейрона и их расположения в пространстве. А файл этого отпечатка посредством луча отправится на Землю, где из сырьевых материалов соберётся новый я.

Однако тут есть некоторая сложность: устройство позволит мне сделать выбор — останется ли «старый я» на Марсе или будет разрушен сразу после моей телепортации домой. Именно это решение заставляет меня колебаться. Что произойдёт, если в настройках я выберу сохранение старого тела? Где тогда я буду находиться? Вернусь ли Я на Землю с чувством вины за беднягу, оставленного умирать от голода на Марсе? Или — о, ужас! — я останусь в старом теле и буду завидовать своей копии, которая на Земле наслаждается компанией моих друзей и близких?

Как обосновать то, что мы считаем одного человека, а не другого, морально ответственным за прошлые поступки? Чем мотивировано мое особое благоразумное беспокойство в отношении одного будущего человека среди множества будущих людей? Почему многие из нас считают, что максимизация блага в рамках одной жизни вполне приемлема, но максимизация блага для всех — это неправильно? Похоже, исходной точкой для любого ответа на эти и другие нормативные вопросы станет отсылка к тождеству личности. Так, например, кажется, что мы вправе считать X ответственным за какое-то прошлое действие только в том случае, если X тождественен человеку, совершившему это действие. Кроме того, мне кажется, что моя особая забота о каком-то будущем человеке оправдана только в том случае, если он будет мной. Наконец, многие из нас полагают, что в то время как максимизация блага в рамках одной жизни затрагивает только одного, метафизически единого человека, максимизация блага для всех затронет множество разных, метафизически различных личностей, и поскольку последняя игнорирует эту фундаментальную обособленность личностей, она неправильна.

Это лишь некоторых среди множества вопросов, которые имеют отношение к исследованию взаимосвязи между тождеством личности и этикой. «Этика» толкуется здесь широко, как правило или правила, в соответствии с которыми мы должны жить, и поэтому включает в себя соображения практического характера по отношению к себе и к другим. Среди соображений практического характера по отношению к себе, для которых тождество личности кажется релевантным, находятся те, которые касаются природы и оснований выживания и бессмертия, рационального предвосхищения, заблаговременных распоряжений и общих благоразумных забот. Среди соображений практического характера по отношению к другим, для которых тождество личности представляется актуальным, находятся вопросы о природе и основаниях моральной ответственности, компенсации, межличностных моральных отношениях, абортах и эмбриональных исследованиях, популяционной этике и терапевтическом лечении диссоциативных расстройств личности. Таким образом, главный подход к исследованию связи между личностью и этикой состоит в том, чтобы начать с исследования природы тождества личности и посмотреть, как могут применяться выводы в этой метафизической области к практическим соображениям такого рода. Начав с краткого обсуждения известных исторических фигур, использующих этот подход, мы пройдем тем же путем, исследуя основные теории тождества личности, а затем посмотрим, дают ли они ответы на некоторые соображения практического характера по отношению к себе и к другим. Затем мы перейдем к обсуждению нескольких новых подходов к выявлению связи между тождеством личности и этикой, альтернатив, которые вдохнули новую жизнь в дискуссию.

Говоря о тождестве личности, мы обсуждаем философские вопросы, которые возникают у нас в отношении себя, поскольку мы — люди (или, как часто говорят юристы и философы, лица или личности). Эти вопросы отличны от тех, которые возникают у нас из-за того, что мы — живые существа, обладаем сознанием, являемся материальными объектами и т.п.

Время от времени почти каждый задается подобными вопросами: Кто я? Где я начинаюсь? Что станется со мной после смерти? Другие вопросы еще мудренее.

Тождество личности являлось предметом обсуждения еще с самых истоков западной философии, и большинство главных фигур высказывались на эту тему. (Существует также богатая литература, посвященная мнениям по этому вопросу в восточной философии, однако ее разбор лежит вне моей компетенции; полезные источники — Collins 1982 и Jinpa 2002).

Часто тождество личности обсуждают как многогранное понятие Я. И термин «Я» иногда обозначает «личность». Но часто под ним подразумевается кое-что другое: например, нематериальный субъект сознания (как во фразе «миф о своем Я»). Этот термин часто используется без какого-либо ясного определения. В настоящей статье мы будем его избегать.

Сначала мы рассмотрим главные вопросы, касающиеся тождества личности. Затем большая часть статьи будет посвящена проблеме, которая получила больше всего внимания в последнее время: сохранению тождества личности во времени.

Вопрос о правах животных и о том, допустимо ли употреблять их в пищу, стоит по-прежнему остро. Даже среди людей, которые едят мясо, существуют разные мнения. Вегетарианцы решают для себя этическую проблему, вовсе выводя мясо из рациона, однако и в этом случае остаётся множество спорных моментов и ситуаций, когда люди наносят вред другим видам и/или эксплуатируют их. Веганы отказываются использовать любые продукты животного происхождения, будь то мясо, изделия из кожи и меха или мёд. Насколько же далеко можно зайти в защите прав животных?

Веганский аболиционизм — это радикальная зоозащитная идеология, утверждающая веганство лишь в качестве этического минимума, а своей главной и глобальной целью объявляющая полное освобождение животных от статуса собственности. Аболиционисты считают, что животные обладают правами, как и человек, и главное из этих прав — не подвергаться эксплуатации и не быть товаром.

В статье — о веганском аболиционизме и его критике.

Почитал черновик «Введения в гедонистический трансгуманизм» Виктора Аргонова и оставил автору ряд замечаний. Приведу основные из них и здесь, раскрыв в подробностях — это может быть интересно тем, кто изучает трансгуманизм, этику, и в особенности — утилитаризм.

Главным образом меня беспокоит явная ненейтральность текста между классическим и негативным утилитаризмом. На мой взгляд, этика и конкретные темы в тексте описываются в таких формулировках, которые затрудняют или даже исключают учет негативных разновидностей утилитаризма, или выставляют негативный утилитаризм какой-то экзотической позицией, требующей особых оправданий по сравнению с классическим утилитаризмом.

Что должны делать родители в экстремальных условиях? Можно ли представить себе ситуацию, когда наши обязательства перед другими людьми так же или даже более важны, чем наша собственная семья? Мы любим своих детей — это само собой разумеется, не испытывать этого чувства — и неправильно, и противоестественно. Мы обязаны удовлетворять их потребности — обеспечивать едой, жильем, одеждой, образованием. Но следует ли рисковать жизнью собственного ребенка ради спасения сотен других жизней? К счастью, мало кто сталкивается с такой дилеммой в реальной жизни.

Для большинства из нас вопрос стоит по-другому: следует ли отказать детям в просьбе купить новую дорогую компьютерную игру, с презрением отвернуться от дизайнерской детской одежды и отправить их в местную (нормальную, но не выдающуюся) государственную школу, а не в предположительно лучшую, но намного более дорогую частную. Сэкономленные деньги позволили бы сделать крупные пожертвования, которые спасли бы жизни незнакомых людей. Можно ли сказать, что наши обязанности по отношению к собственным детям важнее обязанностей по отношению к неизвестным людям, независимо от того, насколько велики нужда и страдания этих людей?

Рассказ о человеке XX века, попавшем в XXII век через криозаморозку. Общество, в которое он попал, считает себя утопией и раем на Земле. Но с позиции ценностей XX века оно имеет ряд черт, будто нарочно взятых из антиутопических романов. Главная антиутопическая черта нового общества – разрушение понятия личности и индивидуальности. Разрушение столь глубинное и хитроумно обоснованное, что Замятин, Хаксли и Оруэлл курят в сторонке. В отличие от диссидентов прошлого, нашего героя никто не думает карать за инакомыслие или даже просто обманывать. Ему честно рассказывают и показывают красоты нового мира. Возможно, показывают с небольшим нарушением личных границ. Но так ли плохо нарушать то, чего нет? Возможен ли вообще для человечества иной сценарий после разгадки тайны разделения мира на “я” и “не я”? Не является ли это разделение лишь временным эволюционным костылём?

Двести лет назад человечеству уже были знакомы мощные синтетические болеутоляющие средства и анестетики для хирургических операций. Однако мысль о том, что физическая боль может быть полностью изгнана из жизни большинства людей, казалась абсурдной. В наши дни большинство жителей технологически развитых стран воспринимает её отсутствие как должное, но идея того, наше общество когда-нибудь может быть лишено и психической боли, воспринимается как нечто противоречащее здравому смыслу. Возможность отмены такой боли превращает её намеренное сохранение в проблему социальной политики и этического выбора.

Автор книги «Гедонистический императив», Дэвид Пирс — трансгуманист, веган и негативный утилитарист. Он считает, что генная инженерия с нанотехнологией способны избавить от страданий всю сентиентную жизнь. Метаболические пути боли и страдания развились в ходе эволюции потому, что способствовали выживаемости наших генов в среде, в которой жили наши предки. Но они, по мнению автора, могут быть заменены другим видом нейронной архитектуры — системой мотивации, основанной на наследуемых градиентах счастья.

Перевод доступен в PDF (запасная сылка), а также в озвучке канала Matter and Mind.

Будучи веганом, я встречаю много людей, которые на каком-то уровне понимают, почему я веган, но просто не понимают, почему веганы так много говорят о нечеловеческих животных и о том, как с ними обращаются в сфере животноводства.

Я придумал историю, которая, я надеюсь, поможет вам понять это, даже если вы не согласны. Я хочу, чтобы вы действительно попытались визуализировать себя в этом сценарии и были честны с собой для достижения максимального эффекта. Моя цель здесь не в том, чтобы убедить вас быть веганом, а в том, чтобы убедить вас, что, если бы вы были веганом, вы тоже хотели бы говорить об этом все время.

Нейроэтика — это междисциплинарная область исследований, которая сосредотачивает внимание на этических проблемах, возникающих в результате нашего расширенного и постоянно улучшающегося понимания мозга и нашей способности контролировать его и влиять на него, а также на этических проблемах, возникающих в результате нашего сопутствующего улучшающегося понимания биологических основ деятельности и принятия этических решений.

Многие из нас хотели бы сделать этот мир чуть лучше. Мы — очевидцы несправедливости, страданий и смерти, что пробуждает в нас желание что-то изменить. Но определение этого «чего-то», не говоря уже о «его» реализации, представляет собой довольно трудную задачу: можно легко разочароваться в случае неудачи.

Ответом на поставленную задачу является эффективный альтруизм — область исследований, которая использует достоверные факты и тщательно продуманную аргументацию, чтобы выявить действенные способы помочь нуждающимся. Также это объединение неравнодушных людей, которые используют свои навыки и ресурсы для оптимального решения самых актуальных проблем.

В каком‑то смысле, Дарвин открыл Бога — Бога, который не совпал с представлениями теологов, а потому прошёл незамеченным. Если бы Дарвин открыл, что жизнь создана разумным существом — бестелесным сознанием, которое любит нас и шарахнет молнией любого, кто в этом усомнится — люди бы воскликнули: «О боже мой! Это же Бог!»

Вместо этого Дарвин открыл странного, чуждого Бога — не успокаивающе «непознаваемого», но действительно непохожего на нас. Эволюция — не Бог, но если бы она была им, это был бы не Иегова. Это был бы Азатот Говарда Лавкрафта — слепой безумный Бог, хаотически бурлящий в самом центре бесконечности под монотонные всхлипы чудовищных флейт.

Один из обычных мотивов сохранения природы неизменной, несмотря на все страдания, которыми она полна, — это чувство, что она прекрасна и поэтому должна оставаться нетронутой. В этой статье Брайан Томасик размышляет о том, как мораль некоторых людей может основываться на эстетических чувствах.

Компания «Медицинские информационные решения» представила исследование, посвященное отношению российских врачей к проблеме эвтаназии. С помощью сервиса поддержки принятия врачебных решений «Справочник врача» было опрошено 4772 специалиста с высшим медицинским образованием со всей страны.

Врачей спросили, как следует определять эвтаназию и поддерживают ли они ее. Тех, кто поддержал эвтаназию, спрашивали о том, какова основная причина поддержки эвтаназии, какой вид эвтаназии они считают наиболее приемлемым (пассивный или активный) и готовы ли они сами участвовать в принятии решений об эвтаназии и ее проведении.

Распространенная критика негативного утилитаризма состоит в том, что он имеет нелепые следствия, когда речь заходит о смерти, а именно, что смерть, даже посредством убийства, является хорошей вещью, потому что она приводит к уменьшению страданий.

Однако, как я буду доказывать в этом кратком эссе, этот нелепый вывод не следует из негативного утилитаризма. На самом деле, негативный утилитаризм дает нам такие же веские основания для противостояния смерти, как и любая другая моральная система.

Негативный утилитаризм — это разновидность утилитаризма, ставящая своей главной или единственной целью минимизацию несчастья/страданий во вселенной.

В этой заметке мы объясняем, чем негативный утилитаризм отличается от классического, какие основные разновидности он имеет, к каким семействам моральных теорий относится и какие моральные интуиции реализует.

Эволюция заботится не о том, чтобы живые существа меньше страдали, а о том, чтобы их гены сохранялись и копировались, поэтому природа полна различных страданий.

В этой небольшой статье Брайан Томасик пишет о страданиях животных в дикой природе, отстаивая позицию за вмешательство со стороны людей с целью уменьшения этих страданий, а также объясняет, что для этого следует делать зоозащитникам.

Тем временем на Википедии обнаружился русский перевод статьи о страданиях диких животных в природе. Это одна из тех тем, о которых люди если даже и задумываются, то обычно не распознают моральной проблемы, тем более решаемой. Тема довольно интересна и важна для нас — поскольку страдание есть страдание, каковы бы ни были его причины.

На данный момент в статье довольно мало информации о самих страданиях диких животных, однако описаны различные философские и этические позиции по этому вопросу.

Международное право обязывает государства обеспечивать достаточное наличие обезболивающих средств. Однако во многих странах ситуация с обезболивающими ужасна и почти не меняется к лучшему. Нехватку обезболивающих средств нельзя ни объяснить, ни оправдать.

В этом по-прежнему актуальном докладе Human Rights Watch от 2009 года — обзор ситуации с болью в мире, о лечении боли, паллиативной помощи и правах человека.

Центральная идея публикуемого ниже психомифа — тема козла отпущения — отсылает нас прямиком к «Братьям Карамазовым» Достоевского, и несколько человек уже спрашивали меня с легким подозрением, как бы ожидая подвоха, почему я одалживаюсь именно у Уильяма Джемса. Ответ весьма банален — с тех самых пор, как мне минуло двадцать пять лет, я была совершенно не в силах перечитывать любимого некогда классика и попросту запамятовала о бесспорном его приоритете. Лишь наткнувшись на подобный же пассаж в «Нравственном философе и нравственной жизни» Джемса, я пережила подлинный шок узнавания. Вот как он звучит:

Если допустить гипотетически, что нам предложено существовать в мире утопий досточтимых Фурье, Беллами и Морриса, где благополучие и счастье миллионов зиждутся единственно на том простейшем условии, что некая пропащая душа где-то на самом краю мироздания должна влачить одинокое существование в ужасных мучениях, о которых, невзирая на их удаленность и уникальность, тут же становится известно каждому, то, хотя от предоставленной нам утопии мы и не в силах отказаться, каким же звериным оскалом оборачивается к нам все наше блаженство, наше осознанное приятие подобной сделки с собственной совестью!

Консеквенциализм — моральная теория, то есть описание, что значит мораль и как решать нравственные проблемы. Хотя в сети уже есть несколько объяснений, все они чересчур мудреные: безбожно сыплют терминами, придираются к деталям и, в конце концов, лишь заключают, что консеквенциализм — важная идея, которую следует педантично рассасывать ещё несколько веков. Это ЧаВо задумывалось для другой цели: убедить людей, что консеквенциализм — правильная моральная система, а все остальные системы немножко, но определённо безумные.

Не все мудрые мысли в этой статье принадлежат мне. Большая часть происходит из наследия моральной философии, а некоторые наиболее умные идеи и формулировки из оставшихся — из цепочки статей с Less Wrong о метаэтике.

Иммануил Кант (1724–1804) утверждал, что верховным принципом нравственности является критерий рациональности, названным им «категорическим императивом» (КИ). Кант описывает КИ как объективный, рационально необходимый и безусловный принцип, которому человек должен всегда следовать, невзирая на любые свои естественные влечения или склонности к совершению обратного. Все частные требования морали, с точки зрения Канта, обосновываются данным принципом. Это означает, что все аморальные поступки также иррациональны, поскольку они не соответствуют КИ.

В 1967 году профессор философии Филиппа Фут в статье «Аборт и доктрина двойного эффекта» предложила следующий мысленный эксперимент, который уже несколько десятков лет не даёт покоя философам, антропологам, специалистам по когнитивистике и нейронаукам:

«Тяжёлая неуправляемая вагонетка несётся по рельсам. На пути её следования находятся пять человек, привязанные к рельсам сумасшедшим философом. К счастью, вы можете переключить стрелку — и тогда вагонетка поедет по другому, запасному пути. К несчастью, на запасном пути находится один человек, также привязанный к рельсам. Каковы ваши действия?»

В статье — о том, как самый известный мысленный эксперимент современной моральной философии помогает нам понять самих себя и создать правила поведения для роботов будущего.

В этой заметке Ману Эрран размышляет о вещах, которые не просто незаметны для нас, но отталкивают наше внимание. Это вещи, о которых мы весьма редко задумываемся. Он приводит ряд примеров, среди которых: наша эгоистичность, возможная обоснованность неприятной нам критики, риски страшных последствий и отдаленные от нас разновидности страданий.

Мы не привыкли смотреть на добрые дела через призму рациональности. Кажется, что добро может идти только от сердца, а если вы достаете калькулятор и начинаете планировать свои поступки, то с вашей эмпатией что-то не так. Эффективный альтруизм убеждает нас в противоположном. <…>

По выражению философа Питера Сингера, эффективный альтруизм — это «сочетание сердца и разума». Сердце подталкивает к сочувствию и самоотверженности, а разум помогает продумать свои действия так, чтобы принести другим максимальную пользу. Идея проста, но у нее есть масса неочевидных последствий.

Этика добродетели сегодня является одним из трех главных подходов в нормативной этике. Предварительно ее можно охарактеризовать как подход, который придает особое значение добродетелям и моральному характеру, в противоположность подходам, подчеркивающим важность обязанностей и правил (деонтология) или последствий действий (консеквенциализм). Предположим очевидность того, что нужно помочь кому-то, кто нуждается в помощи. Утилитарист укажет на тот факт, что это приведет к максимизации общего блага, деонтолог — на то, что, действуя таким образом, агент будет действовать в соответствии с правилом наподобие «Поступай с другими так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой», а сторонник этики добродетели — на то, что помощь человеку будет милосердной или благожелательной.

Три центральных понятия этики добродетели — добродетель, практическая мудрость и эвдемония — часто понимаются неправильно. Если их отделить от смежных, но отличных от них понятий, присущих современной философии, разнообразные возражения против этики добродетели могут быть лучше отражены.

Консеквенциализм, как следует из названия, — это представление, в соответствии с которым нормативные свойства зависят только от следствий. Эта исторически важная и по-прежнему широко распространенная теория отражает базовую интуицию, что самое лучшее или правильное есть то, что сделает мир лучше в будущем: коль скоро мы не можем изменить прошлое, то от беспокойства по его поводу пользы будет не больше, чем от слез над пролитым молоком. Данный общий подход может применяться на разных уровнях и к различным нормативным качествам различных вещей. Но самым главным примером, вероятно, является консеквенциализм относительно моральной правильности поступка, который предполагает, что моральная правильность поступка зависит только от последствий этого поступка или чего-то, с этим поступком связанного, например, с мотивом, который стоит за поступком, или общим правилом, которое требует совершения поступков такого рода.

Юрист и политический реформатор Иеремия Бентам — философ, имя которого очень тесно связано с эпохой становления современной утилитаристской традиции. Предшествующие моралисты сформулировали некоторые из центральных идей и характерную терминологию утилитаризма. Среди них — Джон Гей, Фрэнсис Хатчесон, Дэвид Юм, Клод Адриан Гельвеций и Чезаре Беккариа. Однако, именно Бентам придал этой теории ее отчетливо секулярную и систематическую форму и превратил ее в критический инструмент философии морали и права, а также политического и социального совершенствования. В 1776 г., в работе «Фрагмент о правлении» (A Fragment on Government) он впервые заявил о себе в качестве сторонника идеи полезности как основного принципа действия и законодательства. Во «Введении в принципы нравственности и законодательства» (напечатано в 1780 г., издано в 1789 г.), предварительном наброске к развитию теории уголовного права, он подробно изложил основные элементы классической теории утилитаризма. Уголовный кодекс должен был стать первым в собрании кодексов, которые составили бы утилитаристский панномион (pannomion) — полный корпус законов, основанных на принципе полезности, развитие которого потребовало от Бентама приняться за труд, длившийся всю его жизнь, и подразумевало под собой разработку гражданского, процессуального и конституционного права. В промежутках между работой над подразделами этого огромного законодательного устройства побочным продуктом деятельности Бентама становились сочинения по этике, онтологии, логике, политической экономии, о судебной администрации, законах о бедных, реформе тюрем, международном праве, образовании, религиозных верованиях и институтах, теории демократии, правительстве и управлении. Бентам внес большой вклад во все эти области знаний, а его идеи все еще значимы для дискуссий об утилитаризме, особенно в его моральных, правовых, экономических и политических формах. На этом строится репутация Бентама как одного из величайших мыслителей в современной философии.

Правда ли, что каждый человек хочет быть счастливым? И если да, то что такое счастье? И как его можно оценить? Эти, казалось бы, наивные и простые вопросы на самом деле не так уж и просты. Современная экономика оперирует индексами счастья, чтобы ранжировать разные страны по уровню благополучия, но антропологи считают, что разные народы бывают счастливы по-своему и сравнению это подчас не поддается.

В статье – о том, как антропология изучает счастье людей, что такое счастье и как счастье «работает» в разных культурах.

Зачем фокусироваться на уменьшении интенсивного страдания?

• Прежде всего, страдание — это плохо, поэтому уменьшение страдания — это хорошо (или менее плохо). Но зачем фокусироваться на уменьшении страданий вместо того, чтобы фокусироваться на увеличении счастья? Ну, я думаю, что
• Почти все, что мы можем назвать “увеличением счастья”, на самом деле имеет очень сильную, но скрытую мотивацию “уменьшения страдания”. Мы едим не только для удовольствия, но чтобы предотвратить голод. Мы ищем партнера не только для того, чтобы быть счастливыми вместе, но также для того, чтобы не быть грустными и одинокими. Хотя мы верим, что решаем немного пострадать ради большого удовольствия, очень часто приходится немного страдать, чтобы избежать еще большего страдания. Увы, боль и удовольствие не симметричны, и до сих пор потенциальное страдание намного больше, чем может быть удовольствие. Кроме того, увеличение счастья по определению не является важным. Счастье — это “хорошо”, но не “важно”, чтобы делать его больше. Почему? Если кто-то находится выше нуля, действительно выше нуля во всех отношениях, абсолютно не испытывая никакого негативного опыта (например, зависти к счастью другого), по определению это существо уже счастливо, и для этого существа быть более счастливым — это… ну… это “хорошо”, но это вообще не важно. Нам очень трудно представить это, возможно, потому, что мы никогда не были в этом состоянии или даже потому, что мы никогда не знали никого, кто достиг этого состояния, но мы можем попытаться представить себе кого-то очень спокойного, бесстрашного, полностью расслабленного и удовлетворенного настоящим, прошлым и будущим.
• Если бы все живые существа были единым существом, и я был бы этим существом, при прочих равных условиях я бы улучшил свое положение, начав с исправления моего самого интенсивного страдания. Но да, “при прочих равных” — это не так, как обычно все работает,
• Конечно, если с одной единицей ресурса я могу решить 100 случаев страдания уровня “9” или только одно страдание уровня “10”, я бы выбрал первое. Но это не очень обычный случай, потому что:
• Большая часть интенсивного страдания скрыта и игнорируется по ряду причин:
  • интенсивное страдание настолько плохо, что о нем трудно думать или читать. Интенсивное страдание — это одна из тех вещей, которые отталкивают внимание.
  • большая часть интенсивных страданий не зарегистрированы, потому что их испытывают существа, близкие к смерти и/или находящиеся в экстремальных ситуациях (например, мучимые до смерти)

поэтому я думаю, что у нас есть огромные перспективы для предотвращения интенсивных страданий.

В этой небольшой статье веган-утилитарист Майкл Делло-Иаково излагает историю конфликта своих убеждений с веганским аболиционизмом и попытку вести себя как аболиционист в течение месяца.

Утилитаризм фокусируется на испытываемых животными страданиях и удовольствиях, а веганский аболиционизм — на их правах, противостоя любому виду эксплуатации животных человеком.

Питер Сингер, возможно, единственный ныне живущий философ, которому повезло изменить поведение миллионов людей. Он убедил их, что животные способны радоваться и страдать, и никакие человеческие привычки не оправдывают их страданий. Из его книги «Освобождение животных» (1975) выросло огромное международное движение, а вслед за ним и этическое вегетарианство. За всё это время он не стал активистом, но остался кабинетным мыслителем и защитником утилитаризма — моральной теории, которую разделяет не так много его коллег. Помимо суждений, которые легко завоевывают аудиторию, Сингер придерживается взглядов, вызывающих ярость и возмущение.

В интервью Bookmate Journal принстонский профессор рассказывает о своих политических предпочтениях, вегетарианстве, альтруизме, о том, почему мы должны помогать всем кроме панд, и каково это — быть последовательным в своих этических убеждениях.

Здесь что-то было. Но теперь этого нет.

Почему? См. “Закон Молоха”.

Артур Шопенгауэр был одним из первых философов XIX века, настаивавших на том, что вселенная в своей основе иррациональна. Находясь под влиянием Платона и Канта, полагавших, что мир можно постичь с помощью разума, Шопенгауэр переработал их философию в мировоззрение, признающее инстинктивное начало и являющееся в конечном итоге аскетическим. При этом он подчеркивал, что перед лицом мира, в котором царит раздор, мы должны подавлять силу наших естественных желаний и направлять себя к вселенскому благодеянию. Шопенгауэр, которого часто считают радикальным пессимистом, в действительности ищет — через художественные, моральные и аскетические формы осознанности — пути преодоления человеческого состояния, преисполненного растерянности и всепроникающей боли. Со времени его смерти в 1860 году его философия привлекала внимание всех тех, кто искал ответ на вопрос о смысле жизни, а также тех, кто занимался музыкой, литературой и изобразительными искусствами.

Будда (ок. 450 г. до н. э.) является той личностью, чьи учения формируют основы буддийской традиции. Эти учения, сохранившиеся в текстах, известных как Никаи (или Агамы), касаются поиска освобождения от страдания.

В то время как конечной целью учений Будды является помощь индивидуумам в достижении благой жизни, его анализ причины страданий центрирован на утверждениях относительно природы субъектов, а также того, как мы получаем знания о мире и о нашем месте в нем.

Эти учения сформировали основу философской традиции, которая развивала и защищала целый спектр рафинированных метафизических и эпистемологических теорий.

В данной статье перечисляются пять условий, которым, как часто полагают, должны соответствовать те, кто претендует на легальную добровольную эвтаназию (и, при соответствующих оговорках, «суицид, совершенный при помощи врача»); перечисляются доводы в поддержку легализации добровольной эвтаназии, которые приводят ее сторонники; а также перечисляются пять наиболее важных возражений со стороны тех, кто настаивает на моральной недопустимости эвтаназии, и кто, следовательно, выступает против ее легализации.

В этой статье рассматривается ряд вопросов о смерти и ее последствиях.

Во-первых, что именно представляет собой смерть? Ясно, что люди умирают, когда заканчивается их жизнь. Менее ясно, что такое конец человеческой жизни.

Во-вторых, в каком смысле смерть или посмертные события могут вредить нам? Чтобы ответить на этот вопрос, нам нужно узнать, каким образом нечто может соответствовать нашим интересам.

В-третьих, какие имеются доводы за и против тезиса о вреде (то есть утверждения о том, что смерть может представлять вред для индивида) и тезиса о посмертном вреде (то есть утверждения о том, что индивиду могут навредить события, происходящие после его смерти)?

В-четвертых, как нам решить проблему времени? Как нам определить момент времени, в который мы претерпеваем вред, причиненный смертью или посмертными событиями?

Пятый вопрос связан с тем, является ли несчастьем всякая смерть или только некоторые? Особенный интерес в этом отношении представляет спор между Томасом Нагелем, утверждающим, что смерть — это всегда зло, и Бернардом Уильямсом, утверждающим, что, хотя преждевременная смерть есть несчастье, то, что мы не бессмертны — это хорошо, потому что мы не можем вечно продолжать быть теми, кто мы есть сейчас, и иметь осмысленную привязанность к жизни.

Последняя сложность связана с вопросом о том, возможно ли сделать смерть менее пагубной. Дело может обстоять так, что, скорректировав нашу концепцию благополучия и изменив наши установки, мы сможем сократить или устранить угрозу, которую несет для нас смерть. Но можно доказать, что такие усилия дадут обратный эффект, если довести их до предела.

«Все мои истории построены на одной фундаментальной идее: что человеческие законы, интересы и чувства не имеют никакого значения и ценности в огромной Вселенной в целом» – Говард Филлипс Лавкрафт.

Одним из доводов, неизменно выдвигаемых религиозной традицией в рамках теодицеи, является утверждение, согласно которому человек не имеет оснований роптать на Бога и установленный им миропорядок, поскольку Бог несравненно превосходит любое из своих созданий и даже то, что человеку в окружающей его Вселенной кажется бессмысленным и глупым, в конечном итоге послужит благу.

Нетрудно заметить слабые места этого софизма (который сам по себе представляет не более чем религиозную версию «хитрого плана Путина»): даже если принять (далеко не самоочевидную) концепцию всемогущего Бога как творца и управителя Вселенной, превосходящего людей не только силой, но и разумом – он вовсе не обязан быть «добрым».

А если он и добр – исходя из того, что представления людей о добре в ряде аспектов ограничены или вовсе даже неверны, откуда мы знаем, что «истинным добром», монополия на которое принадлежит вышеупомянутому Божеству, не окажется нечто, полностью чуждое всему человеческому?

В вымышленной вселенной американского фантаста Говарда Филиппса Лавкрафта (1890-1937), известной как «Мифы Ктулху», в отличие от религиозной традиции, на этот вопрос дан неутешительный ответ.

Здесь что-то было. Но теперь этого нет.

Почему? См. “Закон Молоха”.