Представьте, что кто-то был пойман на жульничестве во время игры в покер. Что дальше? После предъявления обвинений и попытки оправдаться мошенник обычно подвергается какой-либо форме ущерба — конфискации выигрыша, насмешкам или остракизму. Возможно, это справедливо: большинство людей считают, что мошенники заслуживают наказания.

Такое отношение всем хорошо знакомо — люди быстро распознают преступления и в ответ требуют расплаты. Кажется, иногда мы даже наслаждаемся актом возмездия. Наказания могут принимать сложные и разнообразные формы: от насмешек и оскорблений до тюремного заключения и казни. Иногда наказание осуществляют сами потерпевшие, а в других случаях это делает третья сторона.

Хотя нередко за процесс воздаяния по заслугам приходится платить. Например, если взрослый отнял у ребёнка игрушку за плохое поведение, это чревато неприятными последствиями для них обоих. Возникает вопрос: почему мы в первую очередь прибегаем к наказанию?

Один из ответов заключается в том, что наказание эволюционировало, чтобы способствовать всеобщему благу и предотвращать трагедии. Это так называемый альтруистический подход. Действительно, наказание может быть дорогостоящим для наказывающего, но (как гласит теория), оно приносит последующие выгоды для других — стабилизирует сотрудничество, поддерживает справедливость и сдерживает нарушителей. Наказание, вероятно, необходимо для соблюдения норм, законов и обычаев. Однако его происхождение, видимо, восходит к тем временам, когда ещё не сформировались сильные человеческие общества, а люди даже не обладали языком, чтобы сформулировать правила. Недавние исследования выявили ситуации, в которых доминантные шимпанзе наказывают халявщиков. Так что, возможно, наказание предшествовало выгодам, которые оно приносит.

В конце концов, наказание не всегда способствует большему благу. Оно также использовалось для подавления воли меньшинств, поощрения дискриминации, эксплуатации уязвимых слоёв населения, отстаивания расистских и сексистских социальных норм и порабощения народов. В недавнем исследовании рассматривалось так называемое «антисоциальное наказание», при котором добродетельные индивиды наказывались другими за то, что вносили вклад во всеобщее благо, несмотря на то, что такое нетипичное поведение шло на пользу всем членам группы. Наказание может быть вредным даже в долгосрочной перспективе.

Эти наблюдения показывают, что альтруизм, в лучшем случае, является лишь небольшой частью истории. Более того, даже если наказание критически важно для достижения некоторых форм социального сотрудничества, возникнуть оно могло не по этой причине. Причина его происхождения могла быть совершенно иной, и лишь в дальнейшем оно могло взять на себя общественно полезную роль.

Итак, если наказание возникло не для пользы, то каковы настоящие причины?

Одну интригующую возможность можно найти в ранних исследованиях эволюции социального поведения. Британский эволюционный биолог Уильям Гамильтон в своей плодотворной работе 1960-х годов классифицировал различные социальные действия на основе их последствий для адаптивной приспособленности существ. Альтруизм, по его словам, — это поведение, которое налагает расходы на действующее лицо и приносит пользу адресату. Наказание не вписывается в это определение отчасти из-за рассеянного характера пользы, которую оно должно приносить. Оно гораздо легче вписывается в другую определённую Гамильтоном категорию: зло. Злобное поведение влечет за собой расходы для инициатора и наносит вред адресату.

Могло ли наказание возникать как проявление злости, а не как основа для социальной гармонии? Злость развивается в ситуациях, когда организмы платят абсолютную стоимость, чтобы получить относительное преимущество — по примеру того, что эволюционно выгоднее оставить одного потомка, если у других нет даже этого. Злобные действия проявляются на многих уровнях биологической организации — от рыб до макак и, конечно же, человека. С эволюционной точки зрения, злонамеренность — это сглаживание игрового поля посредством подавления всех, чтобы возвыситься самому.

Как только мы обнаруживаем потенциальные связи между злобой и наказанием, мы открываем окно для ряда новых эволюционных гипотез о происхождении наказания. Причинение вреда по признаку членства в какой-либо группе или обладания каким-нибудь признаком — изначально могло возникнуть без нацеленности на получение ощутимой пользы. И уже после закрепления такого поведения его стало возможно использовать для улучшения сотрудничества — или чего-либо ещё, включая вредные и деспотические намерения. Действительно, проведение границы между наказанием и сотрудничеством помогает осмыслить такие антисоциальные конструкции: если наказание развивалось как форма направленного вреда, то нет очевидных оснований полагать, что оно будет предназначаться исключительно для мошенников.

Когда мы исследуем социальное поведение среди других организмов, мы видим специфические примеры того, что выглядит аналогично наказанию. Рассмотрим синегнойную палочку: эти очаровательные бактерии проявляют злобу, производя дорогостоящие и вредные токсины. Более того, исследования показали, что злобность в популяции этих бактерий связана с распространённостью «обманщиков», которые не производят полезные железосодержащие соединения под названием сидерофоры, и таким образом она стимулирует сотрудничество. Медоносные пчёлы контролируют откладывание яиц. Импортные красные огненные муравьи используют феромонные маркеры, чтобы находить и убивать генетически отличающихся особей. Эти примеры демонстрируют, что может существовать широкий спектр поведения, который направлен на причинение вреда и выполняет функцию наказания.

В настоящее время значительная часть эмпирической и теоретической работы посвящена роли наказания в сценариях, касающихся общественных благ. Хоть эти исследования и важны, особенно для размышлений о людях, они страдают своего рода близорукостью.

Рассмотрим один хорошо изученный сценарий — игру «Ультиматум». По условиям этой игры двое игроков должны решить, как разделить ресурс. Один игрок может предложить разделение, а другой может это предложение принять или отклонить. Если предложение принято, каждый получает свою долю, которая в нём указана; а если предложение отклонено, обе стороны не получают ничего. Экономически рациональное решение в этой игре — предлагать как можно меньше и принимать любые предложения. Однако, когда люди играют в эту игру, они часто делают более справедливые предложения и часто отвергают несправедливые. Такие отказы часто интерпретируются как наказания, направленные на установление справедливости.

И все же честное поведение игре «Ультиматум» не дает никаких преимуществ по сравнению с эксплуататорскими стратегиями. В среднем экономически рациональное и нечестное поведение приводит действующих лиц к такому же результату, как честное. Возможно, суть справедливости и ее применения заключается не в том, чтобы сделать всем лучше, а в том, чтобы убедиться, что другой парень не получает больше, чем вы. Это мешает нам относиться к отказу как к форме альтруизма. Скорее, он выглядят дорогостоящей мерой, которая снижает выгоду для всех участников. Другими словами, это злость. В эволюционных условиях, которые, как известно, благоприятствуют злости, а не альтруизму, проявляется более справедливое поведение. Кроме того, мета-анализ эмпирических исследований показал, что выбор поведения в игре «Ультиматум» имеет широкий спектр культурных различий.

Учитывая сложность феномена наказания, маловероятно, чтобы у этого явления было лишь одно эволюционное объяснение. Наказание не всегда служит достижению большего блага, и даже если это так, изначально оно, возможно, не развилось для этой цели. Нам следует серьезно относиться к возможности того, что даже добродетельные наказания имеют порочное происхождение.

Если это предположение верно, оно может помочь объяснить ряд заметных тенденций. Мы склонны наказывать, даже если это неэффективно; мы наказываем представителей одних групп охотнее, чем других; и наказание часто несоразмерно преступлению. Некоторые из нас только после тщательного обдумывания начинают считать подобные случаи проблематичными. Чем лучше мы разберёмся в происхождении феномена наказания, тем лучше сможем понять, почему существенная часть нашего поведения приносит больше вреда, чем пользы.