Перспективный подход к устранению или предотвращению значительных страданий начинается с определения того, какие источники приносят тяжелые и обширно распространенные страдания, легко поддающиеся предотвращению.

Ежегодно более 70 миллиардов наземных животных и от 37 до 120 миллиардов рыб выращиваются и убиваются для производства еды. Также ежегодно погибает от одного до трех триллионов диких рыб. Гибель сельскохозяйственных животных, как правило, жестока, а жизнь полна экстремальных страданий: подавляющее большинство сельскохозяйственных животных (99% от наземных животных в США и по меньшей мере 70% в мире, а также, вероятно, вся выращиваемая рыба) интенсивно эксплуатируется в так называемых «фабричных фермах». В любой конкретный момент времени на животноводческих фермах страдают по меньшей мере 17 миллиардов наземных животных и, судя по продолжительности жизни выращиваемых сомов и лосося, около 55-240 миллиардов рыб.

Жесткая изоляция и перенаселенность приводит этих животных к скуке, фрустрации, депрессии и значительным проблемам с физическим здоровьем. Многие животные болезненно умирают в результате осложнений со здоровьем, вызываемых их разведением или условиями среды. У кур, которых мы едим, выращиваемых до ожирения в младенческом возрасте, часто развиваются органические и скелетные аномалии из-за того, что они раздавлены собственным весом. Некоторым также обрезают клювы, кастрируют их или калечат другими способами без анестезии. Многие животные причиняют физический вред самим себе и друг другу.

Перед своим забоем животные видят, как другие животные борются и умирают рядом с ними. Почти все рыбы умирают от мучительного удушения и раздавливания другими рыбами в рыболовных сетях, которыми их вытаскивают. Методы оглушения, используемые, чтобы вырубить некоторых животных перед их забоем, регулярно дают сбой и зачастую изначально неадекватны. Ошибки на промышленных линиях убоя приводят к таким кошмарам, как варка заживо почти миллиона птиц каждый год.

Это лишь несколько ограниченных примеров страданий, которые переносят животные на фермах. Чтобы узнать больше о страданиях сельскохозяйственных животных, рекомендуем ознакомиться с докладами Гуманного общества Соединенных Штатов. Важно также признать, что промышленное животноводство является проблемой по всему миру — рекомендуем посмотреть какие-нибудь из короткометражных документальных фильмов, снятых международной организацией Animal Equality на фермах по всему миру, в том числе в Великобритании и Европе.

Если мы не будем произвольным образом исключать некоторых сентиентных существ из нашего круга морального рассмотрения, то то, что происходит с сельскохозяйственными животными, следует считать моральной катастрофой. Если бы животноводческие фермы и бойни стали бы для нас более заметными, мы, наверное, приняли бы решительные меры на этот счет — как многие и делают, узнав о том, что происходит там с животными. Однако, несмотря на огромные масштабы и тяжесть страданий в животноводстве, эта проблема в значительной степени игнорируется.

Из тех немногих денег, которые мы отдаем на благо нечеловеческих животных, большая часть отдаётся в приюты для животных-компаньонов. Очень малая часть из наших ресурсов используется для борьбы с промышленным животноводством, хотя подавляющее большинство страдающих животных — это не собаки и не кошки (и не люди).

В этой статье мы рассмотрим, почему числа — это важный элемент наших альтруистических усилий, и как масштаб различных проблем должен влиять на то, на чем нам фокусировать ресурсы. Позже мы рассмотрим наилучшие пути реализации этих соображений и причины, по которым мы вообще должны что-то делать.

Почему мы должны помогать как можно большему числу индивидов

Попытки измерить или сравнить страдания могут ощущаться очень дискомфортно. Но тот факт, что наши ресурсы ограничены, означает, что мы не сможем помочь всем. И если мы не продумаем использование этих ресурсов тщательным образом, то в конечном итоге может оказаться, что мы помогли гораздо меньшему числу индивидов и уменьшили гораздо меньше страданий, чем могли бы. В принципе, нас заботит, сколько индивидов затронуто, потому что нас заботит каждый из затронутых индивидов, и потому что мы не считаем страдания одного из них более важными, чем совокупные страдания двух, десяти или миллиарда других.

Подумайте об этом так: если у нас есть возможность вылечить одного смертельно больного человека, или вылечить двух болеющих той же болезнью, разве мы не должны выбрать помощь двум вместо одного? Если мы поможем двум людям, то бросим одного, но если мы поможем лишь одному ему, то бросим двух других. Выбор может быть душераздирающим, но очевидно, какой из двух вариантов лучший. Утверждать, что нам не следует рассматривать цифры, значит утверждать, что страдания одной персоны могут быть важнее, чем такие же страдания множества других.

Было бы ошибкой полагать, что нам никогда в жизни не придется принимать такие решения: всякий раз, когда мы используем наши деньги или время, чтобы сделать что-то одно, мы отказываемся предпринимать целый ряд других возможных действий. Например, если мы жертвуем один доллар конкретной благотворительной организации, то мы исключили все другие благотворительные организации из числа получателей этого доллара. Что, если бы другая благотворительная организация могла использовать его для помощи намного большему числу индивидов, или помощи тем, кто страдает от чего-то намного худшего?

Мы уже учитываем число затрагиваемых индивидов во множестве принимаемых организационных решений. Например, выбирая между установкой светофоров или кольцевой развязки на новом перекрестке, мы рассматриваем, сколько дорожно-транспортных происшествий со смертельным исходом мы должны ожидать в результате каждого варианта, и выбираем вариант с наименьшим ожидаемым числом потерь.

Цифры могут ощущаться «холодными» из-за коллапса сострадания, который происходит с нами, когда мы думаем о «165 миллиардах животных» — приблизительном количестве животных, страдающих на животноводческих фермах прямо сейчас. Наше ограниченное воображение не позволяет нам представить 165 000 000 000 индивидов. Вместо этого мы вынуждены представлять просто «число», т. е. совершенно упрощенное представление об этих 165 000 000 000 индивидах. Но каждая единица в этой общей сумме представляет собой целую личность с индивидуальностью и уникальным опытом, и практически каждая из них испытывает огромные страдания. Мы заботимся обо всех 165 000 000 000, потому что мы заботимся о каждом. Числа значимы, потому что индивиды значимы.

Принципы приоритизации направлений

Полезный фреймворк для выявления направлений, в которых наши ресурсы приведут к наибольшему эффекту, состоит в оценке масштаба проблем, их податливости и обделенности вниманием.

Масштаб

К масштабам проблемы относятся число пострадавших и тяжесть их страданий. Как мы выяснили выше, если у нас есть возможность помочь больше — мы должны это сделать, будь то помощь большему числу жертв, помощь жертвам более тяжелых страданий, или сочетание того и другого. Информация о тяжести переживаний жертв может быть труднодоступной, однако некоторые выводы мы можем сделать совершенно однозначно. Например, с учетом количества животных, страдающих на животноводческих фермах, и тяжести каждого из этих страданий, очевидно следующее: больше страданий происходит с животными, используемыми на фермах для производства пищевых продуктов, чем с животными в меховых фермах, цирках, лабораториях или приютах — эти животные тоже страдают, и некоторые из них так же сильно, но даже их суммарное число затмевается количеством животных, которых выращивают для производства мяса, яиц и молока.

Податливость

Независимо от масштабов проблемы, если мы не можем добиться прогресса в ее решении или уменьшении, то будем растрачивать ресурсы впустую. Вот почему мы должны думать также и о том, насколько легко можно ее решить. Проблема животноводчества выглядит особенно податливой по нескольким причинам.

Несмотря на популярное, но неверное убеждение, потребление продуктов животного происхождения не является необходимым для здоровья человека, что было признано правительственными организациями, такими как Национальная служба здравоохранения Соединенного Королевства, и уважаемыми диетическими ассоциациями, такими как Американская Академия питания и диетологии. Это значит, что для нас, как и людей, контролирующих институт животноводства, цена изменения этого института — это просто цена перехода к чему-то другому. Если бы у людей были дополнительные долгосрочные издержки, нам пришлось бы убеждать их отказаться от чего-то в интересах всеобщего блага, что могло бы быть гораздо более трудным, хотя все еще полностью оправданным.

Так почему же мы еще не покончили с этим? Основные силы, которые поддерживают животноводство — это культурные нормы и интересы промышленности. Сейчас они могут казаться влиятельными, но исторически промышленность приходила и уходила, а культурные нормы кардинально менялись в течение жизни одного поколения или быстрее. Так было во многих случаях, когда страдания какой-либо группы людей сначала серьезно игнорировались по причине не относящихся к этим страданиям особенностей, таких, например, как возраст, пол, сексуальность, раса или способности.

Согласно опросу Гэллапа 2015 года, уже треть американцев считает, что нечеловеческие животные должны иметь те же права, что и люди — это число увеличилось на 7% за семь лет, и чуть менее двух третей считают, что другие животные должны иметь хотя бы некоторую защиту. Мы уже готовы отказаться от видовой дискриминации, из-за которой мы не обращали внимания на страдания многих сельскохозяйственных животных и просьбы о помощи. Тот же опрос показывает также, что четверть американцев в настоящее время «очень озабочены» обращением с сельскохозяйственными животными, а другая половина «несколько озабочена». Вегетарианство и веганство тоже, по-видимому, становятся более распространенными, а предприниматели и инвесторы все больше интересуются безвредными для животных технологиями производства пищи, такими как растительные и искусственные заменители мяса, молочных продуктов и других продуктов животноводства, которые могут вытеснить многие животноводческие фермы в ближайшем будущем.

Обделенность вниманием

Наконец, мы можем задаться вопросом о том, в какой степени проблема обделена вниманием. То, какой вклад мы можем внести в решение проблемы, зависит, как правило, от того, сколько ресурсов уже направлены на ее решение. Это объясняется тем, что в сферах, которым уделяется меньше внимания, как правило, больше «низко висящих фруктов». Пожертвования организациям, борющимся с промышленным живодноводством, составляют, наверное, 20-50 миллионов долларов США в год (или 1-6% от пенни каждому животному, страдающему сейчас на ферме). Это крайне мало даже по сравнению с другими пожертвованиями, направленными на животных: американцы тратят 2,5 миллиарда долларов на местные приюты для животных. Это пренебрежение становится еще более поразительным, если мы посмотрим на общий объем благотворительных взносов.

Вопрос о том, как уменьшить больше всего страданий — сложен. Но описанные критерии предлагают полезный фреймворк для определения того, на каких более широких областях мы должны сосредоточить наши усилия.

Есть ли разница между действием и бездействием?

Некоторые могут думать, что есть морально значимая разница между действиями агента и его воздержанием от действий, даже если последствия этого действия или бездействия одинаковы. Те, кто придерживается такого убеждения, могут говорить, что есть животных — плохо, потому что это активно вредит сентиентным существам, в то время как воздерживаться от пожертвований и работы на зоозащитные организации, избавляющие животных от эксплуатации в сельском хозяйстве — не плохо.

Такое различие кажется интуитивно понятным: конечно, гораздо хуже утопить поросенка в пруду, чем просто пройти мимо него, позволив ему утонуть? Однако, если посмотреть с точки зрения утопающего поросенка, то разделение на действие и бездействие не важно. Для каждого, кто страдает, нет разницы, вызвано ли это страдание преднамеренным действием или непреднамеренным пренебрежением — они страдают одинаково.

К сожалению, благотворительность часто рассматривается в обществе в целом просто как щедрое использование наших свободных денег, а работа в благотворительных организациях рассматривается как нечто, что делают, когда «чувствуют призвание» помогать другим. Неучастие в альтруистических усилиях рассматривается как простое воздержание. Но не делая всего, что в наших силах, мы терпим неудачу в помощи тем, чьи страдания мы могли бы предотвратить. Независимо от того, наносим ли мы животным ущерб активно или пренебрегаем помощью им, в любом случае мы несем ответственность за их страдания.

Наивное доведение этой идеи до крайности может привести к таким изменениям в образе жизни и поведении, которые мы не сможем удерживать. Поэтому ее всестороннее рассмотрение должно учитывать, что каждому из нас требуется для поддержания собственного альтруизма в долгосрочной перспективе. Но в конечном счете, когда мы думаем о том, куда направлять наши ресурсы, крайне важно учитывать всех тех, чьи страдания мы можем предотвратить.

В таких вопросах, как промышленное животноводство, не проводить различия между действиями и бездействием — значит поддерживать усилия, направленные на решение проблемы, а не просто воздерживаться от участия в эксплуатации.

Что будет иметь наибольший эффект

Экстраординарные масштабы этой проблемы, ее игнорируемость и ее сравнительная податливость — веский аргумент в пользу приоритизации усилий на прекращении промышленного животноводства. Но разные стратегии борьбы с промышленным животноводством будут отличаться по своей эффективности, и мы хотели бы использовать только самые эффективные из них. В следующей статье этой серии мы обсудим, какие пути преодоления промышленного животноводства мы считаем наиболее эффективными.

Эта статья входит в серию статей, ранее публиковавшихся на Sentience Politics:

  1. Против видовой дискриминации
  2. Альтруизм, числа и промышленное животноводство
  3. Effective Strategies
  4. The Relevance of Wild Animal Suffering
  5. Важность далекого будущего
  6. The Benefits of Cause-Neutrality